Бернард Корнуэлл - Тигр стрелка Шарпа. Триумф стрелка Шарпа. Крепость стрелка Шарпа

— Скажите, сэр, какой-нибудь конвой на север пойдет? В армию?

— Конечно, как раз завтра утром, — кивнул майор Стокс. — Повезут боеприпасы. Но есть ли у вас разрешение, сержант?

— Разрешение у меня есть, сэр. Разрешение есть.

Хейксвилл похлопал по сумке, в которой лежало драгоценное предписание. Неудача сильно его раздосадовала, но он понимал, что давать волю злости бессмысленно. Надо во что бы то ни стало догнать ускользающую добычу, а там сам Господь явит Обадайе Хейксвиллу свою милость.

Все это он и объяснил своему небольшому отряду из шести человек в солдатской таверне за кружкой арака. До сих пор они знали только, что должны арестовать сержанта Шарпа, но Хейксвилл уже давно сообразил, что для поддержания энтузиазма их надо взять на крючок, пробудив личную заинтересованность. Время было самое подходящее, поскольку дальше им предстояло отправляться не просто на север, а туда, где армия генерала Уэлсли вела бои с маратхами. Всех своих спутников сержант считал людьми достойными, подразумевая, что они хитры, жестоки и продажны, но убедиться в их преданности и заручиться поддержкой было не лишним. Разговор он начал издалека:

— Шарпи богат. Пьет, когда хочет. Захаживает в бордель, когда хочет. Да, денежки у него водятся.

— Служит на складе, — выдвинул свою версию рядовой Кендрик. — На складе всегда есть чем поживиться.

— И что, ни разу не попался? Ну, нет, так долго он бы не продержался, — возразил Хейксвилл. — Хочешь знать правду про Дика Шарпа? Я тебе скажу. Он прибрал к рукам сокровища султана Типу в Серингапатаме.

— Не может быть! — воскликнул Флэгерти.

— Тогда кто, по-твоему? — На это никто не ответил, и Хейксвилл продолжал: — А почему Шарпи сделался сержантом после битвы? Какой из него сержант, если у него и опыта-то нет. Где такое видано!

— Он хорошо дрался. Мистер Лоуфорд всегда так говорит. И мину он взорвал.

— Мистер Лоуфорд… — презрительно процедил Хейксвилл. — Не за то Шарпи получил нашивки, что отличился в бою! Черта с два! Если б за храбрость повышали, я б уже давно майором был! Нет, думаю, дело было не так. Думаю, Шарпи за свои заплатил.

— Заплатил? — Все шестеро рядовых уставились на сержанта.

— А что? По-моему, все сходится. Иначе и быть не может. Так и в Писании сказано! Положил кому надо на лапу — вот и сержант. Вы спросите, откуда денежки? Отвечу. Откуда я знаю? Оттуда, что проследил однажды за ним. Здесь, в Серингапатаме. Наш Шарпи тогда отправился на улицу золотых дел мастеров, зашел в одну лавчонку, а потом вышел. Я тоже туда заглянул. Прижал старика, с которым Шарпи делал дела. Тот сначала упирался, а потом показал рубин. Вот такой! — Сержант развел большой и указательный пальцы на четверть дюйма. — А продал ему камешек как раз наш Шарпи. А теперь покумекайте да скажите, откуда у него такие сокровища?

— Снял с Типу? — восхищенно пробормотал Кендрик.

— А ты хоть знаешь, сколько таких камешков было на султане? Да он весь был ими обвешан! Как потаскуха на Рождество! И куда они все подевались? Ну, догадайся!

— Их забрал Шарп, — выдохнул Флэгерти.

— Так точно, рядовой Флэгерти. Они и сейчас при нем. Зашиты в швы, спрятаны в сапогах, в ранце, даже в кивере. Он с ними не расстается. Целое состояние, парни. Целое состояние. Вот почему, когда мы его возьмем, надо сделать так, чтобы в батальон он уже не вернулся. Понятно?

Все шестеро молча смотрели на Хейксвилла. Все они ходили у него в любимчиках, все были у него в долгу, но сейчас речь шла о кое-чем побольше, чем простая благодарность. Рядовой Лоури поскреб колючий подбородок:

— Делим поровну, сержант?

— Поровну? — воскликнул Хейксвилл. — Ты хочешь поровну? Слушай меня, чертова жаба. Если бы не мое доброе к тебе отношение, ты бы вообще ничего не знал и ни на что не рассчитывал. Кто взял тебя из батальона на эту веселенькую прогулку?

— Вы, сержант.

— Я. Именно так, я. Я выбрал тебя по доброте душевной, а ты чем меня благодаришь? Тем, что предлагаешь поделить все поровну? — Судороги перекосили и без того малоприятную физиономию Хейксвилла. — А не отослать ли мне тебя в полк, а, Лоури? — Ему никто не ответил. — Неблагодарность, — тоном человека, оскорбленного в лучших чувствах, продолжал сержант. — Черная неблагодарность и зависть. Поровну! И как только язык повернулся сказать такое! — Он покачал головой, словно сетуя на человеческое корыстолюбие, и обвел шестерых сообщников горячим взглядом. — Но я, парни, поступлю с вами по справедливости, так что не беспокойтесь. — Хейксвилл вынул из сумки драгоценный документ, расстелил его на столе и бережно разгладил бумагу. — Вот оно, парни. Сокровище. Половина мне, а половину вы, жабы гнойные, можете поделить между собой. Поровну. — Он ткнул Лоури пальцем в грудь. — Поровну. Но половину получаю я, как сказано в Писании. — Сержант тщательно сложил документ и убрал в сумку. — Убит при попытке к бегству. — Он ухмыльнулся. — Я ждал этого четыре года, парни. Четыре поганых года. — В мутных глазах вспыхнули огоньки ненависти. — Он бросил меня к тиграм! Меня! В тигриное логово! — Щека задергалась, отчего губы разошлись в злобной гримасе. — Но они пощадили меня. Пощадили! А знаете, почему? Потому что меня нельзя убить, парни! Нельзя убить! Отмечен Господом, да! Так сказано в Писании!