Фернандо Гонсалес: Ничейная земля

Генерал Вальтер, вновь сложив руки за спиной, помолчал пару секунд, после чего поинтересовался:

— Есть ещё вопросы?

На этот раз никто не осмелился высказать свои сомнения вслух, и майор Мерриман снова вмешался:

— Мы считаем, что защитники города располагают несколькими тысячами человек; среди них добровольцы, рекете, фалангисты [1] и марокканцы. Вероятно, есть какая-то артиллерия, вероятно замаскированная — причина, по которой мы не можем начать танковую атаку. Но, как уже говорил генерал, к началу штурма силы противника будут уже истощены и, возможно, начнут сдаваться.

Райли непроизвольно фыркнул, что не осталось незамеченным польским генералом.

— Вы хотите что-то сказать, лейтенант?

Кто-то рядом явно специально наступил ему на ногу. Даже сам майор, казалось, взглядом просил его держать рот на замке.

Но молчаливость никогда не входила в число его достоинств.

— Не совсем, товарищ генерал. Я просто подумал... — Он откашлялся. — Как мы все хорошо понимаем, враг не собирается сдаваться. Они знают, что мы почти всегда их расстреливаем, особенно марокканцев, как и они поступают с нами. Так что на их месте я не стал бы сдаваться и не рассчитывал бы на то, что они так поступят. Разве не было бы намного лучше, — добавил он, выйдя за границы благоразумия, — предоставить националистам коридор для отступления? Мы спасли бы много жизней и куда легче захватили бы город. Как говорила моя мать-испанка: «Бегущему врагу — скатертью дорога».

Генерал сделал два шага вперед, и другие офицеры расступились, как воды Красного моря.

— Большое спасибо, что поделились с нами мнением о военной тактике своей матери, лейтенант...

— Райли, — подсказал он. — Алекс Райли.

— Позвольте мне кое о чем вас спросить, лейтенант Райли. Где вы служили прежде, до того, как вступили в Интернациональные бригады? Какова ваша профессия?

— Офицер торгового флота Соединенных Штатов, товарищ генерал.

— Понятно... — протянул тот. — Моряк, значит... А вы знаете, кем был я до того, как судьба привела меня на войну?

— Не могу знать, товарищ генерал.

— Преподавал военную стратегию в Московской военной академии. Вам это о чем-нибудь говорит?

Алекс ненадолго задумался.

— Даже не знаю... Что у ваших студентов сейчас каникулы?

Кароль Вацлав Сверчевский моргнул, не веря в наглую реплику американца. А потом улыбнулся. Даже самые тупые солдаты полка знали, что это не сулит ничего хорошего.

— Майор, — сказал он, внезапно повернувшись к Мерриману, — нам нужны свежие сведения о позициях противника, поэтому я хочу, чтобы один из ваших людей пробрался к городу и разузнал расположение сил внутри.

— Есть, товарищ генерал.

— Эту задачу я поручаю вот этому человеку, — он на миг повернулся к Райли, — если уж лейтенант такой хитроумный. Пусть завтра утром мне в штаб доставят полные сведения, в противном случае в разведку отправитесь вы сами. Я достаточно ясно выразился?

— Более чем, товарищ генерал.

— Превосходно.

Не сказав больше ни слова, генерал повернулся к офицерам спиной. Огромными шагами он направился к своей машине, что дожидалась его в нескольких метрах. Водитель стоял снаружи, прислонившись спиной к капоту. Генерал забрался внутрь и в сопровождении двоих мотоциклистов отбыл прочь, оставив после себя облако желтой пыли.

Остальные участники совещания в молчании разошлись по своим подразделениям. Райли, однако, почувствовал руку на своем плече и остановился.

— Трепло! — бросил ему Лоу.

— Можно подумать, я этого не знаю, капитан.

— И зачем тебе это понадобилось?

Алекс в ответ лишь пожал плечами.

Тут вернулся Мерриман, провожавший генерала до машины, и озабоченно покачал головой.

— Могу я узнать, каким местом ты думал? — спросил он, разводя руками. — Или ты хочешь, чтобы генерал приказал тебя расстрелять за нарушение субординации?

— Он меня спросил, и я высказал своё мнение.

— Твоё мнение! — фыркнул Мерриман, ткнув его пальцем в грудь. — Да кого здесь интересует твоё мнение? Ты здесь для того, чтобы выполнять приказы, а не высказывать своё мнение!

— Но я думал, что...

— А ты не думай, мать твою!

Райли уже хотел ответить, но в последнюю секунду прикусил язык, сообразив, что Роберт Мерриман действительно расстроен, поскольку по-настоящему им дорожит.

— Прошу прощения, товарищ майор, — произнёс он. — Больше такого не повторится.

— Ясное дело, не повторится, дубина! — тон майора ничуть не смягчился. — Пристрелят тебя в этой чертовой разведке, как пить дать!