Юрий Волошин: Сын пирата

– Как хорошо ты говоришь, Эжен! Вот бы все так и получилось! И я обещаю ждать столько, сколько понадобится, миленький.

– Хорошо, моя Низетта! Это меня вполне устраивает. Я добьюсь всего, чего нам с тобой недостает. Отец у меня отличный человек, да и мама тоже. Я у них попрошу совета и они, конечно же, его мне дадут. Во всяком случае, деньги многое могут сделать. Как ты думаешь?

– Да, конечно, милый. Мы так в них нуждаемся, но отец ничего не может с этим поделать. Он все ждет какой-то помощи или улыбки судьбы.

– Вот видишь, Низетта, как получается. Ваше дворянство ничего кроме спеси вам не дает. А мы люди энергичные и деятельные. Мы сами создаем для себя все, что нам надо. И людям много добра делаем. Во всяком случае, мой па всегда так и поступает.

– Возможно, ты и прав, Эжен. Но тебе, наверное, надо будет ехать в Марсель? Когда ты отправляешься?

– Ой, Низетта, не напоминай мне о Марселе! Как я буду жить без свиданий с тобой? Я этого не представляю, милая.

– А мне каково? Ты хоть будешь чем-то занят, а я только с тоской наедине и остаюсь. Пожалуйста, не пропадай надолго, миленький, - и она потянулась своими нежными губками к его лицу.

Эжен почувствовал прилив глубокой нежности к этой хрупкой и чистой девчонке. Он осторожно обнял ее и, едва касаясь рукой, стал ласкать ее маленькие груди.

Дениза вздрогнула. На башне пробило восемь часов. Звук еще какое-то время затихал в тихом ночном воздухе, потом пропал. Дениза жалобно взглянула на Эжена, вздохнула, молвила:

– Эжен, миленький, мне пора. Придешь завтра?

– Ты не забыла, Низетта, что мы завтра вечером уходим на остров? Завтра у меня много забот. Но вечером на пристани мы встретимся и три дня будем неразлучны. Ты представляешь, какое это будет счастье!

– Да, милый! Я так жду этого момента. Но мне уже действительно пора.

Она поднялась, оправляя смятое платье и шнуруя лиф, смущенно улыбнулась, пряча свои прелести подальше.

– Видишь, что ты наделал, разбойник! Не дай Бог кто заметит! Ну, ладно, до завтра, милый, - закончила она, протягивая губы для прощального поцелуя.

Весь следующий день Эжен был занят приготовлениями к морскому вояжу.

Были припасены два бочонка с вином, корзины с овощами и фруктами, караваи хлеба, ветчина и колбасы, макароны и крупа, пряности и копченые куры. Все это он свозил на пристань и с помощью матроса дядьки Ажаса укладывал на боте. Тот слегка покачивался на тихой волне, вода приятно плескалась о борт, а чайки неистово кричали, высматривая себе добычу.

Солнце уже сильно спустилось к морю, вода искрилась, шептала что-то таинственное и вечное. Легкий ветерок затихал перед ночным бризом. Парусники медленно и величественно скользили по бухте, спеша домой. Было тепло, но вода, чистая и мягкая на вид, была все же еще слишком прохладной. Даже портовые мальчишки пока не купались, лишь бродили по пристани в поисках чего-то интересного.

Эжен уже встретил первую пару. Это были Сиден и Лизбет. Она возбужденно щебетала, а ее кавалер хранил мрачное молчание, чем-то озабоченный.

– Мы, видно, рановато пришли, Эжен, - наконец сказал Сиден.

– Нет, Сиден. Просто остальные запаздывают.

– Ваша милость, - обратился к Эжену дядька Ажас, почесывая грязную нечесаную бороду таким же грязным заскорузлым пальцем.

– Чего тебе, Ажас? - обернулся к нему Эжен.

– Да вот небо, ваша милость. Не нравится оно мне. Как бы ветер не поднялся.

– Стало быть, быстрее дойдем до острова.

– Оно-то так, ваша милость, да уж больно опасно выходить в море на ночь глядя. Как бы чего не случилось. Может, останетесь, ваша милость?

– Лучше помоги разместиться даме, болван!

– Как скажете, ваша милость, - моряк вздохнул.

Вскоре появились другие участники прогулки, и при последних лучах заходящего солнца бот отвалил от пристани.

Ажас, уперев руки в бока, с озабоченным видом провожал суденышко глазами, а молодые люди с веселыми лицами кричали ему прощальные слова, махали руками и смеялись.

Берег медленно удалялся - ветер был слишком слаб. Справа потянулись берега, вдали переходящие в гористые волнистые линии, тонущие уже в сумерках наступающей ночи.

С большим шумом и весельем компания поужинала при свете трех фонарей, обильно сдабривая пищу добрым красным вином из бочонка. Нацеловавшись вволю, молодежь стала помаленьку успокаиваться. Некоторых начало укачивать, ибо в открытом море ветер стал сильнее, а волна выше.

Эжен почти не принимал участия в общем веселье. Он внимательно всматривался в берег, тянувшийся неясной массой по левому борту, посматривал на Денизу и чувствовал ее напряжение. Та стеснялась подойти, хотя остальные девушки все обнимались и целовались открыто.