Поль Феваль - Башня преступления

В 1815 году сын Гобера де Нуета вернулся в родные края и нашел дверь отцовского дома заколоченной. Горэ Второй, нормандский еврей, Тиберий, который, обладая миллионами, гнил в неописуемой нищете, встретился с молодым человеком на дороге и попросил у него один су на хлеб.

Сын Гобера дал ему два су.

Так, скрывая от мира правду, Горэ заработал еще два су.

Обратите внимание: чем лучше таишься, тем больше получаешь. Из всего, абсолютно из всего можно извлечь прибыль.

Они не тратили ни единого су, более того, и не могли тратить. Доходы росли, состояние увеличивалось.

Сама судьба благоприятствовала преумножению богатства Горэ.

Нелегко скрывать такие сокровища. Скажем прямо: наследникам для этого нужен даже больший талант, чем самому основателю. Поражаешься тому объему двойной бухгалтерии, которую им приходится вести… А сколько секретных документов требуется составить, сколько лазеек в законах отыскать!

И все это должно быть сделано по-нормандски прочно и основательно – чтобы комар носа не подточил!

Это восхищает, это ужасает. Три поколения Горэ не умели читать.

Но они обладали природной хваткой. Они умели заставить людей работать на себя и щедро платили за услуги, отказывая себе в самом необходимом. Нанимать помощников они предпочитали подальше от родных мест. Хоть Горэ и были неграмотны, они, со свойственной евреям любого вероисповедания интуицией, знали слабые и сильные стороны ценных бумаг.

В Париже через полдюжины посредников они занимались ростовщичеством.

Каждый из украденных Горэ Первым луидоров принес доход, равный цене фермы.

Трудно даже представить, насколько вырос за полвека первоначальный капитал.

В памяти ля Горэ, словно в толстенном гроссбухе, расчерченном на сотни граф, хранилось все – и ничего не путалось. Только в подпитии старуха отказывалась от фальшивых монет в два су, которые подавали ей порой сердобольные односельчане.

В июне 1835 года в тех краях объявился незнакомец: крупный мужчина, всегда в веселом расположении духа; этот человек скупал шестиливровые экю по двадцать су за дюжину.

Выгода была очевидной: те же шестиливровые монеты торговцы принимали лишь при условии, что к ним добавят еще четыре су впридачу.

Ходили слухи, что они скоро обесценятся. Пришельца звали месье Лекок. Он работал на парижский банк «Ж.-Б. Шварц и компания».

Люди вроде Матюрин Горэ могут жить, лишь извлекая выгоду всегда и из всего, из любой мелочи. Услышав о пришельце, старуха поспешила собрать побольше шестиливровых монет и предложить их месье Лекоку.

Месье Лекок приехал к ней, они поторговались, поговорили, и после совместной выпивки пришли к соглашению. Три дня спустя месье Лекок уже фамильярно болтал с ля Горэ, обращаясь к ней по имени.

Этот человек был опытным бонвиваном и всегда приносил с собой бутылочку винца.

В следующее воскресенье у храма и на Мортефонтэнском кладбище крестьяне судачили о том, что не будь месье Лекок так молод, Матюрин наверняка сделала бы страшную глупость – вышла бы за него замуж.

Месье Лекоку было лет сорок.

Еще через неделю он тайно привез в дом богачки молодого человека лет тридцати, который заночевал на ферме. На следующее утро одна из самых влиятельных дам в округе, мадам графиня Жулу дю Бреу де Клар, нанесла этому молодому человеку визит, явившись в дом Матюрин.

Сынок Горэ, с которым родная мать обращалась немногим лучше, чем с собакой, рассказывал потом в селении, что молодой человек принял графиню, не вставая с постели, а та поцеловала ему руку.

Мы забыли сообщить вам, что в семье Горэ однажды произошла весьма романтическая и совершенно невероятная история: один раз за сорок два года представителю семьи Горэ случилось подать милостыню.

Это было еще при Горэ Первом – завоевателе.

Как-то, на ночь глядя, в дверь его хижины постучался мужчина с ребенком.

Мужчина выдавал себя за герцога и пэра, которому пришлось спасаться бегством. А ребенок, по его словам, – дофин, сын несчастного короля Людовика XVI, чудесным образом спасшийся из башни Тампль, буквально перед самой казнью.

Не знаю, стал ли бы Горэ Первый помогать человеку, попавшему в беду, но мысль, что перед ним королевский сын, поразила его. Он сказал себе:

– Если этот мальчик когда-нибудь взойдет на престол, то вспомнит обо мне…

Стащив у соседа курицу, Горэ приготовил для гостей ужин. Более того, когда на следующее утро Людовик XVII покидал скромную хижину, Горэ Первый подарил ему монету в тридцать су.