Поль Феваль - Башня преступления

По отношению к несчастному Жану Поль сделал все, что мог. Но было ли этого достаточно?

Осознал ли Поль спокойно и трезво, раз и навсегда, свою великую миссию мстителя?

Разумеется, он вел розыски убийц, не жалея ни денег, ни времени, ни сил, но он полагался при этом на других людей.

И вот прошло три года, а убийцы его брата до сих пор остаются безнаказанными!

О! Эта любовь, этот восторг, это безумие!

Изоль, его навязчивая идея, его счастье и его беда!

От Мортефонтэна до перекрестка Фу было примерно полмили.

Когда Поль дошел до развилки, небо, еще недавно такое ясное, начало затягиваться облаками; нежные и легкие, они, однако, сгущались на глазах. Эти облака, как авангард, предшествуют появлению тяжелых наэлектризованных туч.

Поль подумал:

«Зачем подниматься наверх? Я не буду этого делать».

И он зашагал в гору.

Добравшись до вершины Бель-Вю, он, вместо того, чтобы пристально осмотреть окрестности, как делал это каждый день, сел на камень, прислонил ружье к стволу дерева и обхватил голову руками.

«Я не стану смотреть!» – решил Поль, пытаясь в последний раз по-детски взбунтоваться против собственной натуры.

Но он посмотрел.

И из тысячи деталей пейзажа, из множества холмов и долин, лесов и лужаек его взгляд сразу же выхватил розовые заросли вереска, выделявшиеся на фоне темной зелени: истинный рай Антуаньи.

В зарослях что-то двигалось; этого не заметили бы ни вы, ни я.

Был ли это цветок, качавшийся под ветром, птица или женщина?

Поль прижал руки к сердцу, и из груди его вырвался стон.

Это была она, Изоль де Шанма, и ветер развевал ее зеленую вуаль.

Поль вскочил на ноги, словно какая-то могучая рука, гораздо более сильная, чем его собственная воля, подбросила его вверх.

Затем он снова сел на камень, повторяя:

– Нет, я не пойду! Я не хочу идти!

И в самом деле, он остался на месте.

Но знаете почему?

Потому что прекрасная лошадь под попоной цвета персика скакала вовсе не к ущелью Антуаньи.

Значит, Изоль направлялась к Бель-Вю-дю-Фу.

Поль не двинулся ей навстречу, поскольку она сама летела к нему.

Конечно, она была еще очень далеко, и нельзя было угадать, куда красавица свернет в следующую минуту.

Но Изоль приближалась к Полю.

Он снова обхватил голову руками.

Невольно ожила его память; образы, которые он не хотел воскрешать, вереницей проносились перед его закрытыми глазами.

В его жизни, казавшейся ему самому долгой, потому что она была очень печальной, после смерти матери был лишь один счастливый день, нет, час, час бесконечно дорогой и добрый, восполнивший целые годы уныния и тоски.

Это были те минуты, когда Поль увидел, как вновь открываются глаза бедной маленькой Блондетты, которую уже сочли умершей.

Будь благословенна мысль о нагретой простыне, которая окутала хрупкое замерзшее тельце ребенка!

Какими нежными и прекрасными были голубые глаза девочки!

Но затем на Поля обрушилось ужасное горе: он узнал о смерти своего брата, убитого в двух шагах от него, в проклятой комнате № 9.

Эти зловещие звуки, нарушившие сосредоточенное уединение Поля, когда он, собираясь свести счеты с жизнью, писал своему брату, выводя на бумаге «Я умираю…» Этот странный шум, этот глухой удар, от которого рухнул кусок каменного карниза башни… Упав в сад Префектуры, этот кусок разбил раму парника… Казалось, Поль еще слышит этот гул и треск…

Он вздрогнул, и на его ладонях выступил холодный пот.

Знал ли Поль, где покоится тело его брата?..

Молодой человек взмахнул руками, точно отгоняя призрак. И снова взглянул вниз.

Изоль ехала верхом по долине.

Поль постарался думать о красавице, чтобы утопить свою тревогу в восторгах любви.

Однако сегодня от мысли об Изоль сердце юноши болезненно сжалось.

В этой грациозной фигурке, двигавшейся внизу под ослепительными лучами полуденного солнца, таилась неведомая угроза.

Изоль тем временем доехала до опушки леса.

В последний раз складки зеленой вуали заблестели под солнцем, а затем исчезли за листвой деревьев.

Поль почувствовал, как на глаза ему набежали слезы.

– Я не пойду! Не пойду! – прошептал он. – Нет, больше никогда!

Время летело, и Поль, который хотел отогнать от себя мысли об Изоль, постоянно видел ее и только ее одну. Он твердил себе:

– Она здесь; а теперь – там; она пересекает склон, на котором я так часто наблюдал за ней, спрятавшись за большим дубом… Она заходит в жилище бедного дровосека, который, когда она исчезает, встает на колени у своего порога, поклоняясь ей, как божеству.