Поль Феваль - Тайна Обители Спасения

– Ты не спал, – ответил хозяин. – Просто минуту назад я почувствовал, что снова могу говорить. Возьми из буфета другой стакан, а воду набери в фонтане. Эти люди сидели за столом.

– Вы думаете... – начал я.

– Иди, я очень хочу пить! – прервал меня господин Реми.

Я быстро сбегал к фонтану. Больной залпом осушил стакан.

– Эти люди убили меня, – произнес он, возвращая мне пустой стакан.

Я пролепетал что-то насчет правосудия. Хозяин грустно улыбнулся.

– Чтобы разобраться с этим делом, не хватит и десяти лет, – прошептал он. – А мне осталось жить всего несколько часов. Зачем же в таком случае мечтать о невозможном? Нужно использовать это время по-другому...

– Но ведь вы знаете, что они убийцы! – вскричал я.

– Да. Я все видел и все слышал, – ответил господин Реми. – Несмотря на мою молодость и силу, мне не удалось нанести этим людям ни одного удара. А теперь об этом нечего и думать. Зажги огонь.

Я решил, что ослышался, потому что меня лихорадило, а в таком состоянии может померещиться всякое... Однако хозяин повторил:

– Зажги огонь!

Я повиновался. Скоро в камине запылали дрова.

– Ты правильно сделал, что не отдал ключ, Жермен, – проговорил господин Реми. Его голос стал еще слабее. – Открой секретер.

Я исполнил приказ хозяина.

– Возьми бумаги, которые лежат на средней полке, все до единой, и сожги их, – распорядился господин Реми.

Я никогда не читал этих бумаг, но они мне были хорошо известны. Все они относились к тому делу, которому мой хозяин посвятил целый годы.

– Придет моя сестра, – произнес господин Реми (в первый раз я услышал, как он говорит о своей сестре). – Когда-нибудь это случится. Я не хочу, чтобы она обнаружила эти бумаги; тогда она захотела бы продолжить роковое дело, которого я не смог завершить. И погибла бы так же, как умираю сейчас я!

– Я полагаю, что вы не уничтожили этих бумаг? – спросила Валентина и глаза ее засверкали.

– Такова была воля хозяина, – ответил старый слуга. – Я сжег документы, потому что он велел мне это сделать: я бросил в камин все до последнего листка.

– Значит, он ничего мне не оставил, – произнесла девушка, опустив голову. – Значит, мне не с чем будет идти в бой!

– Этого и желал мой хозяин, – откликнулся Жермен. – Он хотел, чтобы борьба стала невозможной. Он очень любил вас, мадемуазель. В последние минуты своей жизни он думал только о вас. Но зачем я это говорю? Сейчас вы сами увидите, как он обожал вас.

Мамаша Лео уже давно сидела молча. Она думала о смерти, о вечности, о Боге.

Что же касается Валентины, то ее занимали сейчас совсем другие вещи.

Эта молодая женщина была корсиканкой, и в ее жилах текла горячая кровь.

Внезапно перед Валентиной возникла стена, воздвигнутая для того, чтобы помешать мадемуазель д'Аркс покарать негодяев. Но препятствия лишь еще сильнее разжигали в сердце Валентины жажду мести.

В этот миг даже образ Мориса чуть померк в душе молодой женщины.

Перед ее глазами, как живой, стоял ее брат, Реми д'Аркс.

– Пока бумаги горели, хозяин разговаривал сам с собой, – продолжал Жермен. – Я ничего не понял, но каждое его слово навеки врезалось мне в память.

«Невидимое оружие! – говорил он. – Оружие, от которого нет никакой защиты! Они знали, что эта страсть не приведет ни к чему хорошему. Они все сделали очень умно. Эта страсть зародилась благодаря им. Они же ее искусно подогрели, превратили в навязчивую идею... Что есть у меня теперь, кроме этой идеи? О, что я натворил! Этот человек явился и спокойно подвел меня к краю бездны... Он сказал, что мое несчастье является преступлением!»

Валентина закрыла лицо руками.

– Я слишком поздно понял, – вздохнул старик, – что имел в виду хозяин, говоря о смертоносном оружии. На земле есть люди, более злые и жестокие, чем сам дьявол.

– Что касается меня, то я догадываюсь, что речь идет о какой-то страшной гнусности, – произнесла Леокадия. – И все-таки, может вы объясните поподробнее?

Мадемуазель д'Аркс отняла руки от лица. Из бледных ее щеки стали пунцовыми.

– Ни слова больше! – вскричала она почти грубо. – Я уважаю волю моего покойного брата, однако эти люди убили еще и моих родителей. Поэтому я вправе отомстить, и судить за это меня может лишь Господь Бог!

Вдова и Жермен опустили глаза – так ослепительно прекрасна в своем горе и гневе была эта молодая женщина.

– Может, я все же закончу свой рассказ? – робко предложил слуга.

– Да, мы слушаем вас, – кивнула Валентина.