Диана Кинг - Робин Гуд против шерифа

Казалось, чего проще было втайне согласиться на условия лондонского торгаша, но никто — заметьте, никто, ни один человек из йоркширского отряда не изменил слову Робина. «Что ж, мне некогда возиться с этими гордыми упрямцами, — угрюмо подумал Таумент. — Дорога домой так длинна, и я еще успею отплатить этому заносчивому негодяю».

Мрачное уныние царило на кораблях, возвращавших неудачников-крестоносцев на родину. «Службой перевозок» выступали генуэзские купцы. В трюмах их кораблей всегда можно было найти немалое количество вина — отменного итальянского, изысканного французского, а довольно часто и дешевой североафриканской кислятины. Воины, с трудом представлявшие себе, какие трудности поджидают их по возвращении на родину (ведь многие распродавали свое имущество и влезали в серьезные долги для того, чтобы получить возможность участвовать в походе), методично уничтожали запасы вина. На некоторых кораблях трюмы были взломаны и вино выпито без какой-либо оплаты, в счет «будущих походов». Не по причине шквала и шторма, а в силу вполне объяснимой крайней неустойчивости на собственных ногах, многие «храбрые вояки» передвигались по палубам уже на четвереньках, а некоторые даже ползком.

Таументу, при помощи приближенных к Ричарду норманнских баронов, удалось оговорить Робина и обвинить его в устройстве пьяного бунта на борту ставшего впоследствии легендарным корабля «Заря Арники». Ричард велел арестовать Робина и распорядился доставить его пред свои очи для более серьезного рассмотрения дела. Робин, и не помышлявший о сопротивлении королевским уполномоченным (а ведь будь его воля — он запросто мог бы взять судно под свое управление и самостоятельно добираться до Англии), был доставлен на флагманский корабль в сопровождении шестнадцати (!) охранников.

Пока король спал беспробудным сном, Таумент поспешил провести слушание «дела». Отважный, воинственный и в то же время добрый король Ричард, к несчастью для государства, интересовался только своими подвигами и славными приключениями. В это время за его спиной — причем нередко от его имени — творилась гнусная несправедливость.

В этот же вечер Робину было присуждено от имени короля «за смуту в непозволительное время» десять ударов чудовищной норманнской плетью. Он также был лишен звания командующего своими стрелками… Всплыла и старая долговая расписка из Эдессы. По словам Таумента, долг был выплачен не полностью, успели набежать какие-то проценты. Короче, своенравец из Локсли заслуживал того, чтобы провести остаток пути в трюме, среди плесени и крыс, а по возвращении в Англию тут же оказаться в лондонской долговой тюрьме, которая была расположена там, где нынче находится Таймс-сквер…

Подготовиться к наказанию йоркширцу определили в одной из подсобных кают, представлявшей собой камеру для хранения продовольственных запасов первой необходимости. Камера находилась ниже уровня палубы, практически в трюме, а прямо над ней была укреплена корабельная кухня. Генуэзские купцы — бравые первооткрыватели и завоеватели морей — позаботились о том, чтобы морское путешествие приносило человеку как можно меньше неудобств. Их корабли уже в те незапамятные времена были оборудованы не хуже Колумбовых каравелл и быстроходных флипперов капитана Кука.

Король Ричард, охочий до всяких новинок и диковинок, путешествие проводил на двухмачтовом штиртботе, который был гораздо легче традиционных галер и быстрее скользил по водной глади. Однако иногда достоинства этого корабля оборачивались и его недостатками. Имея высокую осадку, «Рагуза» — так звался штиртбот — мог следовать фарватером, который отличался от изученного за сотни лет галерного «караванного прохода». Стараясь найти новые маршруты вблизи Ионических островов, что к югу от Греции, шкипер проводил «Рагузу» достаточно близко к береговым скалам, а тяжелая эскадра двигалась вослед на почтительном отдалении. Однако недалеко от северной оконечности острова Эдас, в лабиринте межостровных проток и проливчиков, легкое судно с оглушительным треском налетело на мель.

Большинству пассажиров поначалу показалось, что причиной этого ужасного треска послужило образование дыры в корпусе корабля. Смятение, вызванное этим происшествием, едва не переросло в панику. Вся команда корабля была призвана обеспечить эвакуацию людей и немалой части войсковой казны. Корабль, до этого пребывавший в ленивой неподвижности, внезапно превратился в большой муравейник. Неизвестно, чего в движении людей по палубам, трюмам и мачтам было больше: панического ужаса перед водами ласково согретого солнцем пролива (до берега-то, в сущности, было недалеко) либо организованной, деятельной работы.