Михаил Громов - В небе и на земле

А кто же не знает, что собирать землянику, раздвигая душистую, свежую, цветистую траву руками и видя усеянное зрелой ягодой местечко, - не только удовольствие, а радость жизни?! Что может быть волшебней запаха земляники?! Кто может отрицать это? Когда понюхаешь только что набранную землянику, то кажется, что нет на свете и не может быть лучше запаха. Чудо свежести и услады ароматом! Я помню и сейчас, как, набрав целую кринку земляники на полянке возле молодого березняка, сам не зная почему прилег в пахучей траве на спину и смотрел в синее небо, по которому плыли ранние небольшие кучевые облака; слушал, как трещат кузнечики. А иногда надо мной порхали бабочки и мне тогда ничего не хотелось - я был в упоении. Я вспомнил этот случай по ассоциации. Когда я был уже взрослым, один музыкальный педагог мне рассказал, что П.И.Чайковский, лёжа как-то в траве и глядя в небо, почувствовал вдохновение и написал «Романс для фортепьяно фа-минор, сочинение 5-е», посвященный Дезире Арто (он был в неё влюблён).

А кто же не собирал лесной малины, припрятав в землю кринку деревенского молока? О, люди города, за праздничным столом, в табачном дыму так много высказывающие пожеланий здоровья и счастья! Ведь не говоря о силе впечатлений и смене настроений, наблюдение за живой природой, изучение её живого мира обогащает душу, развивает ум, повышает интеллект. А какие волнующие настроения - манящие, зовущие, томящие неразделённостью чувства?!

Несмотря на разные мнения, я решил всё же написать о своём отношении к охоте и участии в ней, тем более что «из песни слова не выкинешь» - книга-то озаглавлена «На земле и в небе», а мне часто приходилось охотиться «на земле». Думаю, что эти занятия и увлечения, если не многое, то всё же кое-что раскрывают в психологическом облике людей и, разумеется, оставляют в нём след творческой мысли. Поэтому я и написал эту главу.

Давайте вспомним И.С.Тургенева, его «Записки охотника». Если читатель внимательно прочитал главу о моём детстве, то он вспомнит, что ружьецо я получил в руки уже в семь лет. Это было начало, породившее страсть. Я начну не с самого интересного для малосведущего в этой страсти.

Лет 17-18-ти я как-то ненадолго, всего на 2-3 дня, навестил своё родное Терёбино, прихватив с собой своё малокалиберное ружьецо. Собираясь домой, я уложил вещи, смазал и упаковал ружьё и пошёл проститься с родными местами природы. Обходя рощу, что недалеко от дома, я увидел с высокого обрыва, сквозь кустарник, сидевшего на речке селезня, который меня не заметил. Что делать? Разные люди в этом случае поступили бы по-разному: один, не утруждая себя ничем, взглянул и прошёл бы мимо дальше, не обратив внимания вообще; другой - вспугнул бы птицу… А я? Конечно же, я не мог пройти мимо… Во мне вспыхнула страсть, аж «мурашки» пошли по телу.

Я неслышно удалился. Прибежал домой. Распаковал ружьё, протёр масло (иначе не будет точности в выстреле). Вернулся. Подкрался. Селезень продолжал сидеть… Выстрел - и удача… Вернулся домой, вычистил и смазал ружьё, снова его запаковал.

Страсть непреодолима. Уж если я загорелся страстью, то не только не поленюсь, но и преодолею что угодно с великим терпением и настойчивостью. Но при этом строгость к себе, контроль, анализ своих поступков всегда со мной, кроме одной страсти, которая «законов всех сильней». Но это просто к слову.

Но настоящая охота началась для меня примерно с 1935 года, когда я встретился с одним блестящим охотником, изумительным стрелком, большим, едва ли не уникальным знатоком охотничьего оружия - Вячеславом Константиновичем Радченко. Он-то меня и соблазнил поехать вместе с ним на охоту. Он был в то время начальником охотничьего хозяйства, поэтому места охоты ему были хорошо известны. Эти выезды оставили во мне неизгладимое впечатление. Только настоящему охотнику доступны и понятны чувства предвкушения при сборе на охоту накануне отъезда. Это предвкушение очень похоже на вдохновение.

В те времена дорога на Переславль-Залесский (город в Ярославской области.) была покрыта булыжником и до того избита, что ехать на автомобиле можно было лишь со скоростью не более 30-40 км/час. До Загорска природа не привлекала особого внимания. Разве лишь перед самым городком она ласкала наш взор. Проезжая это историческое место, невольно чувствуешь, как волнуют события, связанные с давно ушедшем временем.

За Загорском начиналась наша удивительно живописная русская природа. Особенно она восхищала золотой осенью. Тогда казалось, что едешь дорогой, ведущей в рай. Прямая дорога далеко проглядывалась: то круто спускаясь, то поднимаясь, она уходила как бы в таинственную даль, сама разукрашенная по сторонам желтеющими берёзами, кое-где вкрапленными красными осинками и, видимо для контраста, редко попадающимися тёмно-зелёными елями. Но особый колорит, восхищая взор, придавали дубы - то червонного золота, то величавые, буровато-хмурые. И вот наконец, между 101 и 102 километрами от Москвы, с левой стороны дороги, поражая манящей красотой, появлялся песчаный карьер, обрамлённый золотой осенью. Непередаваемой красоты уютное место в русском стиле. Это - традиционный небольшой привал охотников, передышка от дороги. Здесь они, любуясь природой, выпивали и закусывали, предвкушая приезд к замечательному егерю - Герасиму Журавлёву. После отдыха около карьера трогались дальше. И когда волшебно обрамлённая осенними красками дорога заканчивалась подъездом на пригорок, то перед вами внизу вдруг открывался Переславль-Залесский, а слева от него - Плещеево озеро со слегка желтеющей отмелью. За озером раскинулся рыбачий посёлок, вдали на горе виднелись старые монастыри, а за ними дальше - лес, дремлющий в синеющей мгле. Тут окружающая природа преподносила такое великолепие, такую красоту русской величественной картины, поражавшей грандиозностью и широтой просторов, что захватывало дыхание. Невозможно не остановиться, не налюбоваться и не насладиться чарующим видом, наполнявшим душу вдохновенными переживаниями. Волновали чувства, навеянные давней, ушедшей в века историей. Невольно вздохнёшь полной грудью и подумаешь: «Я - человек!» - и жизнь оправдана!