Клара Моисеева - В древнем царстве Урарту

Впервые за много лет его не гнали на работу, над ним не свистел кнут надсмотрщика. Он мог собраться с мыслями и подумать о том, что было ему дороже всего на свете и о чем он думал каждую ночь, прежде чем забыться тревожным сном. Он думал о своем сыне Аблиукну. Аблиукну, который остался дома, в родном Урарту. Жив ли сын? Продолжил ли дело отца? Сумел ли прославить искусство своих дедов? Аблиукну было всего десять лет, а как отлично лепил он маленькие статуэтки богов! Он знал секреты бронзового литья и ловко расчеканивал бронзовые чаши. На родной земле урартов все было по-иному. Аплай был беден, но свободен. А как уважали его в селении за умение превращать металл в чудесные, удивительные вещи! А теперь он – раб. И жизни конец.

Старый Аплай хотел представить себе сына – взрослого, возмужалого, – но это было очень трудно. В последний раз он видел его еще совсем юным. Это было так давно… Аплаю было тогда около сорока лет, а теперь ему уже семьдесят. Сколько побоев и оскорблений перенес он за эти годы! Сколько голодал и страдал от болезней! Как часто просил он милости у бога Халда, призывал смерть… А смерть не шла. Стояла у изголовья и снова уходила. Бог Халд не слышит Аплая, он лишил его своих милостей.

Мысли Аплая уносят его к дням молодости, когда он был счастлив. Его молодая жена Абли пела свои нежные песни, работая на винограднике, а он занимался литьем. Их маленький каменный домик стоял на берегу реки. Быстрая, шумная Ильдаруни несла свои воды с высоких гор, что окружали плодородную долину. Много было вокруг садов и виноградников, много было полей пшеницы и проса. В каждом домике жили земледельцы и виноградари. Только он, Аплай, занимался литьем и чеканкой. А красавица Абли трудилась на винограднике.

Как бывало радостно на душе, когда Абли возвращалась домой с корзиной янтарного винограда на плече! Рядом с ней шагал курчавый сероглазый Аблиукну, насвистывая веселую песенку на своей бронзовой дудочке. Аплай сделал сыну дудку, когда тот был еще совсем маленьким… Абли умерла еще до нашествия Саргона. Быть может, это и лучше. Они бы взяли в плен бедную женщину, если бы она оказалась в Мусасире вместе с Аплаем. А может быть, уцелела бы вместе с Аблиукну? Как знать, что задумали боги… Ведь ассирийцам не удалось добраться до Ильдаруни…

Раб, пришедший от Шумукина, прервал мысли Аплая. Старик снова почувствовал боль в разбитом теле, снова заныл глаз.

– Я пришел сообщить тебе о милости великого жреца, – сказал раб. – Мне велено напомнить тебе закон Асархаддона: «Всякий выбивший глаз рабу должен уплатить половину стоимости раба, так же как за повреждение глаза вола». Эту плату прислал тебе милостивый Шумукин. Он дарит тебе то, что, по всем законам, должен был получить сам царь от своего сына Ашшурбанипала, нанесшего тебе такое повреждение.

– Мне не нужно этого, – ответил Аплай, возвращая рабу слиток бронзы. – На что он мне, когда я ухожу в другой мир! Верни его Шумукину.

– А вот это? – спросил раб, поставив к ногам Аплая кувшин воды и корзинку с едой.

– Это можешь оставить, – согласился Аплай. – Силы покинули меня, а мне предстоит еще большая работа, прежде чем боги уведут меня в лучший мир.

– Тогда возьми целебного масла для ран, – предложил раб, подавая Аплаю маленький кувшин с душистым маслом. – Смажь раны этим маслом, и все заживет. Шумукин его добыл у царского лекаря.

– Я нужен Шумукину, – вздохнул Аплай. – Я был хуже собаки – и вдруг стал человеком. Надолго ли это?

Трясущимися руками, глотая слезы обиды и горя, Аплай приступил к еде. Раб, принесший ему корзинку, отказался от угощения и тотчас же скрылся. Аплай остался наедине со своими мыслями.

Он думал о сыне. Как хотелось ему знать, что сын жив! Пусть далеко от него, но с мыслью о нем, о его мастерстве. Если бы можно было новыми страданиями, тяжкими муками добыть себе право увидеть сына…

Аплай вспомнил Мусасир, священный храм, где были его щиты. Он долго трудился над ними – много лет. Он начал их тогда, когда Аблиукну был еще беспомощным младенцем. А когда кончал, сын уже помогал ему. Аблиукну стал хорошим помощником и так ловко слепил голову собаки, что Аплай решил использовать его лепку для золотого щита. На этом щите был первый знак Аблиукну, указывающий имя мастера.

Много лет прошло с тех пор. Хотелось бы знать, где теперь прекрасные щиты из золота и серебра? Сохранились ли они в священном Мусасире? Возможно, что их увезли жадные до чужого добра ассирийцы. Для них нет святынь на чужой земле. Как они жгли и грабили дома! Страшно подумать… Прошло так много лет, а все еще не забывается ужасная картина пожарищ и грабежа. Настанет ли час возмездия? Должен настать! Урарты всегда были храбрыми воинами. Настанет день мщения!