Константин Бадигин - Покорители студеных морей (с иллюстрациями)

И тут же приходили сомнения.

«А вдруг и с ними неладно? Порфирий молод, а Федор задним умом крепок. Тогда что?» Эта мысль была невыносима для узника.

Старый попик русской церкви, отец Амвросий, пренебрегая дряхлостью, выехал на поклон к рижскому архиепископу, решив во что бы то ни стало вымолить жизнь Медоварцеву.

Но городские власти не стали ждать решения архиепископа: на третий день после суда на торговой площади была назначена казнь.

Утро было солнечное, погожее. Несмотря на раннее время, толпа людей заполнила площадь и прилегающие улицы. Люди сидели на крышах домов, женские головы торчали из всех окон. На деревянном помосте, окруженный стражей, стоял Михаил Андреевич. Только неделя прошла с того времени, как горбун назвал его фальшивомонетчиком, а от крепкого, довольного своей судьбой человека не осталось и следа. Медоварцев похудел и поседел до последнего волоска.

Внизу, у ног Медоварцева, в огромном медном котле клокотала кипевшая смола. Двое прислужников с хмурыми лицами то и дело подкладывали в печь под котлом сухие сосновые дрова.

Русские люди стояли скопом, совсем близко. Собрались все: тут были новгородцы, псковичи, смоляне, московские купцы. Они хотели подбодрить Михаила Андреевича в тяжкое время, утешить вниманием. Тут же, понурл голову, стояли дружинники Медоварцева.

Но вот тяжелые сапоги заскрипели по доскам. На помост взбирался глашатай с бумагой в руках. На площади стало тихо. Громко отчеканивая каждое слово, он прочитал приговор.

Медоварцев спокойно слушал чтение. Так же спокойно он принял благословение, священника.

Но, когда палач подошел к нему и стал срывать одежды, он словно сошел с ума. Случилось так, что как раз в этот миг глаза Медоварцева встретились с глазами толмача Аристарха, спасшегося от смерти и сейчас стоявшего в толпе. И Медоварцев понял, что с Жареным случилась беда.

— Православные! — отшатнувшись от палача, с отчаянием закричал он. — Не виновен я, как перед богом!..

Медоварцев бросился в дальний угол помоста, стараясь высвободить связанные за спиной руки.

От напряжения его лицо налилось кровью, а глаза дико вращались в орбитах. От палача и стражников, бросившихся к нему, Медоварцев отбивался головой и ногами, хрипя и рыча, словно затравленный зверь.

Сжав кулаки и тяжело дыша, глядели русские люди на неравную борьбу. Двое молодцов из дружины Михаила Андреевича рванулись было на выручку, но их удержали крепкие руки товарищей. Может быть, продлись свалка на помосте еще одну минуту, все бросились бы на помощь своему земляку. Но к боровшимся ринулся горбатый орденский поп и, изловчившись, ударил Медоварцева в голову рукояткой меча.

Подхватив шатавшегося, словно пьяного, Михаила Андреевича, стражники подвели его к краю помоста.

— Передайте, братцы, Великому Новгороду, — ясным, твердым голосом сказал Медоварцев, — исполнил я долг свой!

Это были последние слова купца. Палач сильным толчком сбросил его с помоста.

Перевернувшись в воздухе, Медоварцев исчез в клубах дыма.

— У-у-у!.. — раздался неистовый крик, заставив дрогнуть сердца собравшихся.

Тяжелый вздох пронесся по площади. Купцы и дружинники, крестясь, бормотали молитву. Толпа стала расходиться.

Красный шар встающего солнца только что выкатился из-за темных вершин дальнего леса. Холодное северное утро.

Работники Степана Котова наводили порядок после бою, одни собирали по двору оружие, складывая его в кучу, словно мусор; другие тушили дымящийся хворост и сено, разложенное шведами у стен; третьи дружно стучали топорами, исправляя повреждения.

Из-за тына доносилось мычанье коров, блеянье овец, хлопанье бича и лай сторожевых псов; пастухи, обеспокоенные шумом битвы, пригнали стадо к ближайшему загону.

Дмитрия, стоявшего у ворот, кто-то тихонько потянул за рукав.

— Иди в дом. Амосов, купец новгородский, кличет, — шепнул Дмитрию Лука Кривой, работник Степана Котова.

— Что ему надо, купцу-то? — нехотя обернулся Дмитрий.

— Савелия, дружинника-морехода, знаешь?

— Ну, к что ж, знаю, как не знать! — оживился парень. — Разве живой он?

— Живой, да плох очень. Купец ему знахаря сыскать хочет.

Дмитрий быстро поднялся на крыльцо. Войдя в избу, он сразу увидел Амосова. Старый мореход стоял у постели раненого и, наклонившись, что-то говорил ему. На скрип двери купец обернулся и поманил Дмитрия пальцем.

Тот осторожно подошел к постели. Савелий лежал кверху лицом, задрав рыжую бороду со следами запекшейся крови.