Лицо Цимисхия оживилось. Во взгляде, который он бросил на полководца, читался явный интерес.
— Варда, — медленно проговорил он, — я согласен за смерть князя Святослава отдать пол-Империи.
Склир в ответ раскатисто рассмеялся. Он слишком хорошо знал Цимисхия, чтобы воспринимать его обещание всерьез.
— Император, твоя щедрость не знает границ. Однако столь богатый подарок мне не нужен.
— Что ты собираешься сделать? — сухо осведомился Иоанн.
— Я тайно отправлю посла к степнякам-печенегам, что год назад в отсутствие князя Святослава напали на его столицу Киев. Я дам кагану печенегов Куре много золота и куплю его орду, дабы затем натравить ее на русов. Пусть варвары вцепятся друг другу в глотки, а когда они начнут уничтожать один другого, им будет не до Империи и Дуная. Первым делом я посоветую кагану устроить засаду на князя Святослава, когда тот будет возвращаться из Болгарии на Русь.
— Барда, я разрешаю дать печенежскому кагану столько золота, сколько он потребует.
Склир слегка склонил голову.
— Благодарю, император. Ты победил и забудь о киевском князе. Где отступает меч, там всесильно другое оружие — золото. Покуда Империя его имеет, ей не страшен никто.
Патриарх Дамиан не считал нужным скрывать удивления. Откинувшись на спинку кресла, он всматривался в стоявшего перед ним человека в одежде странствующего монаха.
— Отец Глеб, ты?
— Я, святой отец.
Перед патриархом находился не кто иной, как домашний священник боярина Самуила. Верный сын Болгарии, он являлся глазами и ушами болгарского патриарха в лагере византийцев, своевременно предупреждая Дамиана о всех замышляемых ромеями и кесарем Борисом кознях. Патриарх весьма высоко ценил своего верного слугу, всегда будучи уверенным в его послушании и безотказности. Именно то, что отец Глеб самовольно, без его личного вызова или хотя бы предварительного согласия явился в Доростол, было для Дамиана полнейшей неожиданностью, вселявшей неясную пока тревогу.
— Что случилось, сын мой? — негромко спросил патриарх, принимая обычный, отрешенный от мирской суеты вид.
— Князь Святослав и император ромеев заключили мир, и русичи скоро отправятся домой. Однако они вряд ли туда попадут, поскольку завтра император Цимисхий посылает тайного посла к печенежскому кагану Куре, дабы его орда напала в дороге на русичей. Главная задача степняков — убить князя Святослава.
Патриарх ничем не выдал своего отношения к услышанному. Казалось, что, удобно устроившись в мягком кресле и прикрыв глаза веками, он спит.
— Это все? — едва слышно прозвучал его голос.
— Нет. Поскольку к кагану Куре велено отправить довереннейшему человеку императора Иоанна Барде Склиру, и тот приказал боярину Самуилу найти проводника, хорошо знающего задунайские и приднепровские степи, а также места печенежских становищ. От боярина Самуила, у которого от меня нет тайн, я выведал путь ромейского посольства. Коли так, его можно без труда перехватить и уничтожить. Этим мы спасем киевского князя и многих его воинов от грозящей опасности.
Дамиан пошевелился, повернул голову в сторону отца Глеба. Глаза патриарха были открыты, взгляд холоден.
— Тебе жалко руса-язычника? — спросил он.
— Князь Святослав — славянин и враг Империи, желающей поработить нашу Родину. Поэтому он мой брат и друг Болгарии.
— Он враг Христа и, значит, твой. — Голос патриарха был строг, звучал уже в полную силу.
— Он пришел к нам другом и защитником, — возразил отец Глеб. — С его именем тысячи болгар сражались за свободу…
— И в этом наше горе, — резко оборвал его Дамиан. — Болгарская чернь готова провозгласить киевского князя своим кесарем, а каждый властелин диктует и устанавливает собственные законы. Неужто, сын мой, ты снова хочешь видеть Болгарию под игом мерзких идолов и властью кровожадных язычников?
Однако отец Глеб был не из тех людей, которые легко отказываются от собственных убеждений или послушно склоняют голову перед какой бы то ни было властью.
— Христианская Византия принесла христианской Болгарии намного больше слез и горя, нежели все язычники, вместе взятые, — решительно заявил он.
Дамиан в ужасе закрыл лицо руками.
— Не богохульствуй, сын мой, ибо мы еще не видели власти киевского князя. Болгарская чернь мечтает жить, как русы: рабы желают обрести свободу, повинники — землю. Подумай, что случится, если киевский князь даст им желаемое? Разве останется после этого в душе хоть одного простолюдина место для Христа? Ежели человек счастлив на земле, ему нет дела до небесных благ! Разве не будет это началом заката истинной веры?
Читать дальше