Рустам Ибрагимбеков - Белое солнце пустыни

— Лошади для них готовы?

— Как ты приказал, ага, но… — Нукер помедлил, тоже кивнул в сторону женщин. — С ними мы не уйдем.

— Что?! — вспылил Абдулла и вскинул руку, на кисти которой уже висела камча.

Нукер, не дрогнув, спокойно смотрел на него. Абдулла, не ударив, опустил руку с плетью, глухо сказал:

— Не могу я их оставить, Максуд.

— Как скажешь, ага, — так же спокойно ответил нукер.

Абдулла схватил за руку Сашеньку и потащил ее к потайной двери, дав знак остальным женщинам, чтобы следовали за ним.

Нукер прикрыл отход Абдуллы и женщин. Потом собрался было и сам юркнуть в потайной ход, однако сверху раздалась очередь — и он свалился на пол, но, и тяжело раненный, продолжал отстреливаться от сбежавших вниз по лестнице красноармейцев, задерживая их.

Закат догорел. Небо стало быстро наливаться темной синевой. Появились звезды, яркие, белые и голубые. Песок в ложбинах потемнел. Над землей заплясали летучие мыши. Запахло по-другому — от всякой живности, выползшей из-под песка и камней наружу, — хотя песок еще дышал зноем. Саксаул на вершине бархана казался вырезанным из жести. От вечернего ветерка по песку пробежал легкий смерч-вьюн, крутясь волчком и втягивая в себя пыль. Коснувшись шара перекати-поля, вьюн завертел его, затем легонько приподнял в воздух и, продолжая вертеть, понес по воздуху, как детский надувной шарик.

Цепочка следов Сухова и Саида, тянущаяся через барханы, темнела впадинками. Вдруг Саид резко обернулся, выхватил нож из ножен и метнул его — обезглавленная змея еще долго извивалась, утюжа песок позади них.

Сухов, оценив меткий бросок Саида, одобрительно хмыкнул. Саид поднял нож, обтер лезвие о полу халата, и они продолжили свой путь в сгущающейся темноте.

Добравшись до конца подземного хода, Абдулла и Сашенька, а следом за ними остальные женщины гарема вылезли через широкую трубу на поверхность.

Лошади, предназначенные для жен Абдуллы, напуганные выстрелами, рвались с коновязей. Только конь самого Абдуллы спокойно стоял на месте, строже других приученный к дисциплине.

Абдуллу и его женщин заметили. От крепости раздались крики, и еще чаще зазвучали выстрелы — красноармейцы, паля на ходу, бежали к ним.

Понимая, что вместе с гаремом ему не уйти и что у него совсем нет времени, чтобы усадить перепуганных жен в седла, Абдулла быстро вскочил на коня, протянул руку Сашеньке. Она ловко взобралась и уселась позади, крепко вцепившись в его широкий пояс.

Абдулла огрел жеребца камчой и, оглянувшись, крикнул остальным женщинам:

— Я вернусь за вами!..

И поскакал прочь, взметая песок из-под копыт.

Рахимов с парой красноармейцев скакал от крепости, паля в убегающего с женщиной Абдуллу и крича другим, чтобы целили в коня. Абдулла быстро уходил.

Осадив уставшего скакуна около сгрудившихся в кучу обитательниц гарема, Рахимов выстрелил еще пару раз и, швырнув карабин на землю, с досады громко выматерился.

— Опять ушел, мать его!..

— У него четки заговоренные, — сказал красноармеец-туркмен.

— Конь свежий! — обрезал Рахимов.

— Ушли, — сказал Абдулла, когда они перевалили через дальнюю гряду барханов, скрывшись от преследователей. — Ты слышишь, родная?

Сашенька не отвечала. Абдулла почувствовал, как сползает вниз ее обмякшее тело, и все понял — одна из пуль преследователей догнала их; он же, без конца стегая коня, не заметил, как Саша, охнув, припала к нему. Поддерживая ее одной рукой, Абдулла проскакал еще немного и остановился в балке. Слез, бережно снял женщину с лошади, положил на песок, освещенный луной и звездами.

— Абдулла, хочу на снег… — тихо проговорила Сашенька, и слезы покатились из ее глаз.

— Потерпи, родная, я перевяжу тебя, — ответил Абдулла, сорвав с себя одежду и разрывая на широкие ленты рубаху.

— Не надо, мой милый… Я умираю… — с трудом проговорила Сашенька. Помолчав, она сказала последние в своей жизни слова. — Поцелуй меня и прости… Лучшего мужчины у меня в жизни не было… и друга тоже… — Она тихо простонала. Глаза ее невидяще уставились в лунное небо.

Одна из звезд над горизонтом дрогнула и стала приближаться, увеличиваясь и делаясь все ярче.

Абдулла завыл, сжимаясь, стискивая зубы, несколько раз ударил кулаком по земле.

Его нукеры и остальные джигиты, которым удалось уйти от красноармейцев, окружили своего хозяина. Лицо Сашеньки, лежащей на песке, было белым и светлым. Казалось, она улыбается.

Абдулла долго сидел неподвижно, склонив голову. Вспомнил, как Сашенька шла к нему, улыбаясь, а он немел от ее красоты. Вспомнил, как только что она лежала, обнимая его… Жизнь впереди казалась бессмысленной, ненужной, и Абдулла понял, что отныне ничего не будет удерживать его тут, на этой опустевшей земле; ничего более, кроме жгучего желания отомстить своим врагам, которые отняли у него все, чем он обладал в этой жизни.