Бенджамин Рошфор: Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 1

Маленькая красотка при первых его словах прикрыла веки с такой покорностью, которая была вершиной кокетства.

- Нет-нет, откройте глазки, - сказал он, - я вовсе не хочу, чтобы вы скрывали свои мысли!

- Как вам будет удобно, монсиньор, - и малышка Жанна добавила с двусмысленной усмешкой: - Только желаете вы, чтоб я была послушна или откровенна?

- Я прежде всего хочу видеть ваши глаза, - ответил тот с чисто версальской галантностью. Таких необычных глаз он ещё никогда не видел. Васильково-синие, сверкающие как эмаль по золоту. Их иногда прикрывали длинные густые ресницы, но только на секунду и словно для того, чтобы потом можно было лучше оценить их прелесть. Монсиньор даже помолчал, чтобы в мельчайших подробностях насладиться этим прелестным лицом - ведь до сих пор на людях ему мешали это сделать правила приличия. Нос был идеальной формы, губы яркие и пухлые, кожа чистая, с легким янтарным оттенком, - и монсиньор чувствовал, как сам от багровеет с каждой минутой.

Жанна Беко неторопливо, но ловко встала, причем спустила ножки с кровати так, что коленом коснулась колена герцога, который даже вздрогнул. Потом глубоко вздохнул, словно хотев начать серьезную речь, в самом деле для того, чтоб взять себя в руки - и первой заговорила она.

- Так вы меня накажете, монсиньор? - спросила она тем же музыкальным чарующим голосом, каким говорила в роди Эсфири и который заставил герцога полюбить Расина.

- Конечно! - ответил тот поневоле с суровой миной. - Но, разумеется, не раньше чем узнаю, в чем вас обвиняют! И если то, что было мне сказано, правда, мой гнев будет ужасен!

Но герцог тут же растерялся, видя, что Жанна продолжает улыбаться, наивно и весьма волнующе.

- Монсиньор слишком добр и слишком любезен, чтобы разгневаться всерьез! - спокойно заявила она и он ошеломленно заметил, что ласково ему подмигнула.

- Посмотрим! - буркнул он, с трудом преодолев желание рассмеяться, чтоб не утратить собственного достоинства. - Знаете, мадемуазель Беко, ведь я не только покровитель воспитанниц монастыря Святейшего сердца...

- Но и кузен Его Величества Людовика ХV!

- Не только, мадемуазель, не только! Я был генералом армии и участвовал в осаде Меца, Ипра, Фрайбурга и других городов. Командовал в битве при Фонтенуа! Но вас тогда ещё на свете не было... Зато вы уже были здесь, когда я в прошлом году во главе своих гренадеров и драгун взял Винкельсен! Так что решайте, могу ли я быть грозен!

- О, монсиньор! - воскликнула она, внезапно уважительно поцеловав его руку. - Думаете я не знаю, какой вы герой? Ведь именно поэтому я вас люблю и вовсе не боюсь!

- Ну, ну, - протянул герцог польщенно и растерянно, пока тем временем тепло рук Жанны не прервало ход его мыслей.

- На чем мы остановились? - довольно глупо спросил он.

- Вы мне рассказывали о себе, - шепнула Жанна с восхищенной миной.

- Но я совсем не для этого здесь, - воскликнул он и вдруг вскочил, притом повысив голос, поскольку показалось, что в коридоре слышны шаги. Ну, мадемуазель бунтовщица, вы кажется пренебрегли своей честью! Рассказывайте, как! И не лгите!

Приблизившись к дверям он распахнул их, - там никого, и коридор был пуст.

- Рассказывайте как! - он повторил на этот раз другим тоном, закрыв двери. И теперь уже сам, снова сев в кресло, взял руки мадемуазель Беко в свои. Поскольку Жанна все молчала, вдруг с напором спросил:

- Правда, что вы меня любите?

- Правда, монсиньор.

- Я уже стар, мне скоро сорок, я вам в отцы гожусь! - он говорил понизив голос, меланхолическим тоном, словно констатируя факт. И хотя было ему всего тридцать пять, хотелось выглядеть зрелым мужчиной, что так импонирует дебютанткам. И он не ошибался, ибо Жанна тут же с чувством заявила:

- Мне в отцы! Хвала Богу, но небо не хотело, чтобы вы им стали! Будь так, я умерла бы от вины то, что я питаю к вам!

- "Чертовка, - восторженно подумал он, - она меня таки достанет!"

И вновь серьезным тоном спросил:

- И что дальше?

- Что дальше?

- Что с вашей честью? Вы её утратили?

Жанна выпрямилась, сведя густые брови, и заявила:

- Еще нет!

И тут же рассмеялась.

- Я всего лишь сегодня утром хотела убежать, но мне помешали!

- Бежать? Отсюда? Но здесь так прелестно!

- Прелестно? - Жанна почти выкрикнула это слово и вдруг переменилась, сразу став серьезной, со слезами на глазах, что делало её ещё прелестней, и сжав дрожащие губы, закончила: - Я заперта здесь годы, монсиньор! Столько лет, что и не счесть! Я ведь старею, монсиньор, и вижу только стены и монахинь!