Филипп Ванденберг - Проклятый манускрипт

— Вы смеетесь надо мной, мастер Ульрих!

— Ни в коем случае! — Он подошел к Афре на шаг. — С момента нашей первой встречи, там, в хижине наверху, я потрясен твоей красотой.

— Вам очень хорошо удавалось это скрывать, — ответила Афра. Комплименты Ульриха придали ей уверенности. — Я приняла Вас за чудака, женившегося на архитектуре. В любом случае, вы показали себя не с лучшей стороны, хотя я спасла вам жизнь.

— Я знаю. А насчет чудака ты не совсем не права. Все настоящие деятели искусства поглощены только своим искусством и собой. И в этом нет никакой разницы между поэтами, художниками и архитекторами. Но есть у них еще кое-что общее: муза, женщина неземной красоты, которой они поклоняются и которую превозносят в своих произведениях. Вспомни, кого воспевал Вальтер из Фогельвейде [8] Вальтер фон дер Фогельвейде (ок. 1170 — ок. 1230) — стрийский поэт-миннезингер. (Примеч. ред.) в своих «Сказочных песнях». Или, к примеру, Губерт ван Эйк, [9] Губерт ван Эйк (ок. 1370–1426) — нидерландский живописец. (Примеч. ред.) известнейший художник нашего времени. Его мадонны — отнюдь не святые, они — женщины, достойные преклонения, с обнаженной грудью и чувственными губами. А фигуры, которые выставляют мои собратья по цеху на порталах соборов, как будто бы к вящей славе Господа, на самом деле являются воплощением их муз или мечтами мужчин, воплощенными в камне.

Ульрих подошел еще на шаг. Афра непроизвольно отступила назад. Вот и наступило то, чего она боялась, на что так надеялась. Как ей хотелось близости с ним, как мечталось, чтобы это случилось, а вот теперь она отходит от него. Чего же она хочет? Она с огромным удовольствием провалилась бы сквозь землю.

Ульрих заметил ее нерешительность и остановился.

— Не бойся меня, — тихо сказал он.

— Я не боюсь вас, мастер Ульрих, — ответила Афра.

— Ты наверняка еще никогда не спала с мужчиной.

Афра почувствовала, что кровь бросилась ей в лицо. Все ее чувства взбунтовались. Как вести себя? Должна ли она солгать и ответить: «Нет, мастер Ульрих, вы будете первым»? Или рассказать ему о том, что произошло с ней много лет назад?

Под влиянием минутного порыва она сказала пусть неполную, но правду:

— Мой господин, у которого я с двенадцати лет работала за хлеб и кров, изнасиловал меня, когда мне было четырнадцать. Когда через два года он попытался это повторить, я убежала. Теперь вы знаете, как обстоят со мной дела.

Афра заплакала. Если бы Ульрих спросил, почему она плачет, она не знала бы, что ему ответить. В голове не было ни единой мысли. Она даже не заметила, что Ульрих сочувственно обнял ее и стал нежно гладить по спине.

— Ты забудешь об этом, — спокойно заметил он. Внезапно Афре показалось, что она проснулась. Но сон, который она видела, был действительностью. Когда она осознала, что оказалась в его объятиях, по всему ее телу пробежала приятная волна. Девушка почувствовала жгучее желание прижаться к нему. И она уступила этому желанию. Только что она проливала слезы и вот уже начала безудержно хохотать. Да, Афра смеялась над своими слезами и вытирала их кулаком.

— Извините, на меня что-то нашло.

Много дней спустя, когда девушка вспоминала события этого вечера — а это происходило не раз, — она качала головой и спрашивала себя, как могло случиться то, что случилось потом: Ульрих все еще обнимал ее, когда она отошла на шаг и опустилась на постель. Она лежала перед ним, совершенно беспомощная. На секунду оба замерли. Потом Афра взялась за подол платья, задрала его выше срамного места и таким образом предложила себя мастеру Ульриху.

— Я хочу тебя, — услышала она шепот Ульриха фон Энзингена.

— Я тоже хочу тебя, — серьезно ответила она.

Когда Ульрих лег сверху и вошел в нее коротким сильным движением, Афра хотела закричать, не от боли, а от наслаждения. Она испытала то, что никогда раньше не испытывала: парение в облаках, головокружение, отсутствие всяких мыслей. Были забыты ужас и отвращение, которые долгое время поднимались в ней, когда она думала о том, что ее может коснуться мужчина. Ульрих любил ее так нежно и самозабвенно, что ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось.

— Хочешь ли ты быть моей музой? — спросил архитектор, и голос его звучал почти по-детски.

— Да, хочу! — воскликнула Афра.

И, обхватив Афру за талию так, что она выгнулась дугой, как арка портала, и продолжая в ней свои похожие на волны движения, он сказал:

— Тогда я поставлю тебе памятник в своем соборе. Пусть тебя помнят века, прекрасная моя муза.