Филипп Ванденберг - Проклятый манускрипт

Потом продолжил:

— С тех пор среди нас поселились разлад и недоверие. Вы можете подумать, что это противоречит правилам ордена Святого Бенедикта. Каждый думает, что остальные — сторонники монахов-чужаков. Да это подозрение и не лишено основания. Некоторые из братьев пропадали ночью, и мы уверены, что они — по другую сторону. Доказать мы этого не можем. Но есть слабое место в разделении монастыря: библиотека.

— Библиотека? — Афра стала внимательнее.

— Библиотека — единственное помещение, которое не разделили. Скопировать все имеющиеся в библиотеке книги — задание не для одного поколения. Но поскольку ученость и мудрость у чужаков играют такую же роль, как и у нас, бенедиктинцев, мы решили использовать библиотеку по очереди: одни днем, другие ночью.

— Дайте я угадаю, — перебила Афра брата Атаназиуса, — монахи-бенедиктинцы пользуются своей библиотекой днем, а чужие монахи — ночью.

— Вы угадали, господин Илия, от заутрени до вечерни мудрость и ученость принадлежат бенедиктинцам, от вечерни до laudes — чужакам. Есть дверь в библиотеку, творение нашего алхимика. Вы с ним уже знакомы.

— Брат Иоганнес?

— Именно он. Он создал чудесное устройство, которое позволяет открывать одну из дверей только тогда, когда вторая закрыта. Если только…

— Если только что?

— У брата Иоганнеса есть clavis mirabillis , чудесный ключ. Брат алхимик утверждает, что с его помощью можно открыть любую дверь. Иоганнес доказывал это уже несколько раз, но еще ни разу мне не приходилось видеть это воочию. Как и все алхимики, он немного странный — свойство, не очень располагающее к взаимному доверию.

— Я понимаю, — задумчиво сказала Афра. — У меня сложилось впечатление, что брат библиотекарь и брат алхимик недолюбливают друг друга.

Хозяин постоялого двора пожал плечами, словно не придал тому, что она сказала, большого значения, и ответил:

— Это неудивительно, брат Маурус — теолог, он посвятил себя мудрости и учености. Брат Иоганнес — приверженец алхимии, науки, которая пытается объяснить неестественные вещи естественным образом. Так что нет ничего странного в том, что они относятся друг к другу, как Папы Римский и авиньонский. Вы должны простить мне мое недоверие. Может быть, теперь вы поймете мое поведение.

— Но это не дает вам права рыться в моем багаже!

— С чего вы взяли, господин Илия?

— Когда я вчера вернулся, то обнаружил, что кто-то перерыл все мои вещи.

— Клянусь святым Бенедиктом и его добродетельной сестрой Схоластикой, я ни за что не стал бы заниматься такими позорными вещами! — Глаза брата Атаназиуса смотрели честно, и было очень трудно не поверить ему.

В любом случае, после признания с лица хозяина постоялого двора исчезло недоверие. Да, брат Атаназиус даже позволил себе горько улыбнуться, когда просил Афру никому об этом не рассказывать.

Афра пообещала. Но была не уверена в том, что может доверять брату Атаназиусу. Да и кому можно было доверять в этом жутком монастыре, который хоть и стоял на горе и, казалось, был ближе к небу, но, тем не менее, скорее склонялся к злу подземного мира? На самом деле, подумала она, на святой горе поселился дьявол.

Хотя на первый взгляд все казалось очень запутанным, в одном Афра была совершенно уверена: в монастыре Монтекассино происходят таинственные вещи, и оставаться здесь небезопасно. Но неужели же просто все бросить, теперь, когда пергамент находится так близко? Она должна была найти его, чего бы это ни стоило!

После завтрака Афра снова пошла в монастырь, где ее, прежде чем впустить, внимательно, оценивающе осмотрел цербер-привратник. У Афры по-прежнему был с собой чудесный ключик, который дал ей алхимик. Несмотря на то или именно потому, что он оказал ей необычную услугу, девушка хотела вернуть clavis mirabillis как можно скорее.

Поэтому Афра тут же отправилась к брату Иоганнесу, в его лабораторию. И хотя было намного теплее, чем вчера, ее снова проняла загадочная дрожь, словно ею завладел грубый подмастерье зимы.

Двери в лабораторию были открыты. На ее робкий оклик ответа не последовало.

— Брат Иоганнес! — повторила Афра громче, и скупое эхо отразилось от голых стен. Наконец она решилась войти.

Как и вчера вечером, лаборатория была окутана мягким светом настенных светильников. И так же, как и вчера вечером, когда Афра впервые оказалась в этой комнате, повсюду царил идеальный порядок. Казалось, все убрано и находится на предназначенном ему месте.