Филипп Ванденберг: Проклятый манускрипт

Афра молча кивнула. И в то же мгновение в трапезной раздался яростный голос аббатисы:

— Луитгарда, ты нарушила молчание. Два удара плетью после вечерней молитвы.

Луитгарда приняла указание к сведению, ни один мускул не дрогнул на ее лице, и Афра спросила себя, приведет ли аббатиса свою угрозу в исполнение и при каких условиях будет исполнен приговор. Погруженная в свои мысли, девушка плелась в колонне за Луитгардой.

Их путь шел вниз по винтовой каменной лестнице, а оттуда через внутренний двор к церкви. Хоры были слабо освещены свечами, там заняли место монахини в черном, в то время как одетые в серое сели на грубые скамьи в нефе, частично заставленном строительными лесами, инструментами и черепицей.

Афра, севшая в заднем ряду, с благоговением внимала попеременному песнопению монахинь. Она еще никогда не слышала такого неземного пения. Ей подумалось, что так, наверное, поют ангелы; но уже в следующее мгновение девушка вспомнила о том, что говорила Луитгарда, и растерялась, растерялась при мысли о том, что в этом аббатстве вместо христианской любви к ближнему своему царят ненависть и зависть.

Полное смятение вызвал у Афры триптих высотой в натуральную величину, находившийся над алтарем, по всей видимости, неоконченная картина с двумя створками по бокам. На каждой из створок были изображения статных римских полководцев. Посредине три человеческие фигуры сливались в одну, контуры которой были едва видны. Афра охотно поинтересовалась бы, что случилось с неоконченной картиной, но она чувствовала, что за ней наблюдают, и сдержала свое любопытство.

После вечерней молитвы снова образовалась процессия молчавших монашек и потянулась через внутренний двор. На улице бушевал ледяной ветер. Как и в первый раз, Афра пристроилась в хвост колонны. Она устала и очень надеялась, что ей укажут место для сна. Но вместо того чтобы пойти в монастырскую спальню, находившуюся на верхнем этаже длинного здания, процессия направилась в разветвленную систему подвальных помещений, где находилась покаянная — длинная комната, предназначенная для того, что сейчас должно было произойти.

Как свидетели смертной казни, монахини выстроились вдоль стены, словно хотели помешать преступнице сбежать. Под железным фонарем, свисавшим с потолка в центре зала, стоял опиленный кряжистый пень. Луитгарда вышла вперед, разделась до пояса и, опустив плечи и скрестив на обнаженной груди руки, села на чурбан.

Широко раскрыв глаза, Афра наблюдала за тем, как аббатиса и толстая монашка, вооруженные, как палачи, плетками, вышли вперед. Луитгарда опустила руки. Аббатиса замахнулась и ударила плетью голое тело Луитгарды. То же самое сделала толстая монашка. В то время как зрительницы застонали, словно били их, Луитгарда вынесла наказание без единого звука.

В неровном свете свечей Афра отчетливо увидела темно-красные полосы, оставленные плетьми на груди Луитгарды. В голове у Афры все перепуталось. Она не могла себе объяснить, почему к Луитгарде отнеслись так бесчеловечно, в то время как её искупали и обходились очень предупредительно.

Девушка все еще была погружена в свои мысли, когда процессия снова пришла в движение. По дороге в спальню, находившуюся на верхнем этаже длинного дома, Афра забрала свой узелок, который оставила у ворот.

Спальня находилась над трапезной и имела те же размеры, только вместо столов у стен были расположены обычные продолговатые деревянные ящики. Они стояли боком к стене, а в промежутках находились табуретки для платья. И хотя ящики были выстелены соломой и в каждом лежало войлочное одеяло, Афре показалось, что это гробы.

И пока она занималась поиском свободного ящика, монахини сняли с себя верхнюю одежду и остались в длинных шерстяных сорочках, а потом улеглись. В конце спальни, прямо рядом с дверью, Афра наконец нашла себе место. Она засунула узелок под табуретку и начала раздеваться.

И вдруг девушка почувствовала, что все взгляды направлены на нее: семьдесят пар глаз жадно следили за каждым ее движением. В отличие от остальных, Афра не носила нижнего белья — это была привилегия богатых и монахинь. Секунду девушка колебалась, раздумывая, не улечься ли одетой. Впервые в жизни она испытала чувство, до сих пор незнакомое ей, — стыд. Стыд — чувство, неизвестное в деревнях, где одежда служила скорее для защиты и тепла, а не для того, чтобы стыдливо прикрывать половые признаки. Летом, в поле, Афра, не задумываясь, подставляла солнцу свои крепкие груди, и никто не обращал на это никакого внимания. И почему она должна чувствовать стыд среди себе подобных? Поэтому, стараясь не обращать на взгляды внимания, девушка развязала веревочку на шее, и платье упало с ее плеч. И так, голая и замерзшая, она улеглась на свое ложе и натянула войлочное одеяло до самой шеи.