Гарри Тертлдав - Верни мне мои легионы!

У него оставалась половина каравая ячменного хлеба. Когда она будет съедена, придется покупать — или воровать! — еду у германцев. Конечно, красть у варваров цыплят — не слишком достойное занятие для начальника римской конницы, но такая участь лучше той, что выпала на долю несчастных пехотинцев.

Нумоний обрадовался, когда тропа свернула в чащу. Теперь он больше не чувствовал на себе взглядов белесых глаз германцев. Варвары смотрели на него, как волки на больного, усталого оленя: если олень упадет, он станет их добычей. Если не упадет — тогда они поймают другого.

Вообще-то Нумоний ненавидел германские леса. Ему казалось, что здесь за каждым стволом таится угроза; неудивительно, ведь вокруг ничего не разглядишь дальше собственного плевка. В любой момент кто-нибудь может наброситься на тебя из полумрака. Волк. Медведь. Остророгий тур, не менее опасный, чем любой хищник. И конечно, самые страшные здешние хищники — германцы. А ты не заметишь опасности до тех пор, пока не будет слишком поздно.

Но когда опасность грозит отовсюду, лес уже не кажется слишком страшным, особенно если скрывает жертву от охотников, а не только охотников от жертвы.

Вала Нумоний соскользнул с лошади, свел ее с тропы, привязал к молодому деревцу, вернулся к тропке и как можно тщательней уничтожил следы. Не будучи следопытом, он не знал, насколько тщательно, но в любом случае он сделал все, что мог.

Устроившись в половине полета стрелы от тропы, он грыз жесткий, черствый ячменный хлеб. Грубый хлеб из муки грубого помола, не очень вкусный. Но такой хлеб занимал мало места, а для воинов, вынужденных носить запас провизии за плечами, это было важнее всего.

Пару кусочков хлеба кавалерист отдал лошади: ее все равно нечем было больше накормить — под пологом германского леса росли лишь редкие папоротники и сорняки. Жуя корки, животное одарило Валу укоризненным взглядом: «Мало того что загнал меня чуть не до полусмерти, так еще и угощаешь только этим?»

— Прости, — произнес Нумоний усталым шепотом. — Отвези меня за Рейн, и я всю жизнь буду кормить тебя чистым овсом и ячменем. Честное слово, Эопа.

Может, хоть галльская лошадиная богиня услышит его мольбу здесь, посреди германского леса: боги его народа, похоже, бессильны в этой стране.

Он растянулся на земле рядом с лошадью. Опасно это было или нет, ему необходимо было поспать. Безмерная усталость превратила его в полного идиота, способного выболтать германцам, что он беглец… Хотя вряд ли германцы смогли бы его понять. Большинство туземцев не знали латыни, а Нумоний не удосужился выучить больше нескольких германских слов.

Стоило ему лечь, и его уже ничто не беспокоило. Голая земля показалась римлянину божественно мягкой периной самого Юпитера на вершине Олимпа.

Ему не перерезали горло во сне. Может, благодаря чуткому слуху Эопы, может, благодаря его везению.

Как бы то ни было, Нумоний постарался, чтобы ему и дальше везло. Недалеко от места своего отдыха он нашел грибы и, хотя не очень разбирался в германских грибах, отправил их в рот, не задумываясь. Если они окажутся ядовитыми — что с того?

Лошадь не хотела грибов, она хотела одного — отдыха. Нумонию было на это плевать. С пня взобраться в седло было легче, чем с земли, но он был кавалеристом и в случае чего всегда мог сесть в седло и так. Любой кавалерийский командир, если хочет, чтобы за ним следовали воины, должен это уметь, а Вала Нумоний был неплохим командиром.

Что скажет Август, когда узнает о разгроме?

«Может, именно мне суждено доставить известие об этом в Рим?» — подумал Вала Нумоний.

Такая цель словно бы облагораживала его бегство.

Хотя цель у него в любом случае была: если спасти свою жизнь — не цель, что тогда вообще может называться целью?

Но у германцев была своя цель: истребление римлян. И, будь они прокляты, варвары находились куда ближе к исполнению своих желаний, чем Нумоний — к исполнению своих.

Ему удалось снова найти тропу, иначе он мог бы блуждать кругами, пока не свалился бы от голода… Или не попался бы варварам. Но теперь у него оставался шанс спасти свою шкуру.

Неожиданно, так же резко, как до этого они поглотили тропу, деревья расступились, и Вала Нумоний оказался на открытом месте, что позволяло ему ехать — удирать! — быстрее.

Но что за всадники там, впереди? Как он и опасался — другие спасшиеся римляне. Если они опередили его в ночи, значит, опередила и весть о победе германцев.