Шарлотта Юнг - Пленный лев

– Зазубрены? Нет, сэр! – возразил Патрик, с жаром вставая с места. – Они со славой выйдут из почетной войны, не запачканные кровью междоусобных битв!

– Правда, – прошептал сэр Дэвид, – и несмотря на горе, которое я бы испытал в разлуке с ним, я не мог бы произнести ни единого слова, могущего принудить его остаться в стране, где каждый мужественный человек не может не поддаться заразе насилия.

Джемс испустил глубокий вздох, сейчас же подавленный им, и ответил поспешно:

– Очень может быть; но я спрашиваю себя, какова будет судьба земли, где все честные и храбрые сердца откажутся от защиты, под предлогом, что она неисполнима, и отдадут свое оружие на служение чужой стране, тоже не лучше ее поставленной.

– Как, сэр, – воскликнул Патрик, – вы, английский пленник, можете отзываться так о наших благородных союзниках-французах, так глубоко оскорбленных?

– Я довольно долго жил в Англии, – ответил Джемс, – и думаю, что самый счастливый край есть тот, где закон настолько силен, что поддерживает и мир и порядок.

– Ваши англичане низкие плуты! – пробормотал Патрик, более из духа противоречия.

– А вы долго прожили в Англии, сэр? – спросила Лилия, чтобы отвлечь разговор и перевести его на более миролюбивую почву.

– Долго, сударыня, – отвечал приезжий, приветливо обращаясь к ней. – Мой плен начался с детского возраста, но он не был тяжел, так как меня не очень строго охраняли.

– Неужели не было никого, чтоб уплатить за вас выкуп? – спросила она с участием, тронутая тихой покорностью, отражавшейся на челе ее собеседника и неотразимой прелестью его звучного голоса.

– Никого, сударыня; мой дядя был очень счастлив, что был удален наследник, имуществом которого он распоряжался, и я только после его смерти мог добиться позволения приехать сюда, чтоб собрать выкуп.

Лилии хотелось бы знать величину выкупа, но она боялась быть нескромной, так как сумма должна соразмеряться рыцарскому сану; но дядя вдруг спросил, кто был его охранником?

– Граф Сомерсетский, – отрывисто сказал Джемс.

– Но дядюшка, король ведь тоже под его присмотром? – с живостью спросила Лилия, и тогда начались расспросы: – Каков вид у короля? Как он переносит свое продолжительное заточение? Какой свободой он пользуется? Есть ли надежда на его возвращение? Как относится он к страданиям своего народа?

Этот вопрос спугнул шутливую улыбку, игравшую на устах Джемса до того времени; губы его сжались и слеза блеснула на глазах, когда он ответил:

– Переносит это без горя?.. Нет, это невозможно, сударыня! Сердце сгорает в его груди при каждом вопле, доносящимся до него с границы, и он будет в отчаянии, узнав то, что я видел и слышал. Король Генрих старается доказать, что если ему будет возвращена свобода, то он подвергнется ярости д'Альбани; но лучше быть убитым во главе своих, за дело своего народа, чем слышать горькие жалобы, которым не в силах помочь!..

И в то время, как он быстро встряхнул головой, чтобы подавить негодование и бешенство, Патрик с живостью схватил его за руку.

– Ваше сердце с нами, сэр! С этого часа я на вас смотрю, как на честного человека и собрата по оружию!

– Хорошо, пусть это будет договор, – сказал Джемс со слабой улыбкой; глаза его снова наполнились слезами, и он добавил: – Когда для Шотландии пробьет час избавления, мы созовем своих братьев!..

– И вы скажете королю, – продолжал Патрик, – что, слава Богу, есть еще у него друзья, готовые, в случае надобности, грудью защитить его от ударов д'Альбани, о которых, кажется, так заботится король Генрих.

– Но каков король? – спросила Лилия. – Я бы так желала его видеть? Правда ли, что при короновании короля Генриха, он был головой выше окружающих? Как не стыдно ему было там присутствовать!

– Мы с ним почти одного роста, – отвечал рыцарь. – Может быть вы будете иметь о нем более верное понятие, если я вам скажу, что я живой его портрет.

– Этим объясняется ваше сходство с бедным герцогом, – сказал сэр Дэвид с довольным видом. – Вероятно, есть узы между вами и королевским домом, не так ли?

– Я происхожу от Вальтера Стюарта, вот все, что я знаю, и мои земли лежат со стороны Гаррика, – отвечал беспечно сэр Джемс. – Мой плен так долго длился, что родословная моего дома мне неизвестна!

И как бы желая прервать эти расспросы, он подошел к окну, в углублении которого уселся Малькольм со своей книгой, и спросил его, отвечает ли монах Иона его ожиданиям.

Всякий разговор с Малькольмом был труден; но рыцарь, увидев, что юноше трудно дается перевод одной латинской фразы, пришел ему на помощь, и сделал это так, что устранил все затруднения; затем, по мере того, как день стал клониться к вечеру и ему нельзя было продолжать учение, он остался около юноши беседуя об истории и поэзии. В это время лицо Малькольма, обыкновенно мрачное, понемногу просветлело, и румянец оживил его бледные черты.