Виктор Кернбах - Лодка над Атлантидой

Однажды утром, когда путники, как обычно, шли по пескам, Яхубен, уже привыкший к окружавшей его голой пустыне, заметил нечто необычное в южной части горизонта. Посмотрев пристальнее, он увидел, что это голые скалистые горы, которые четко вырисовывались на горизонте, сияя светом раннего утра.

Там, где они остановились, когда началась жара, рос какой-то незнакомый кустарник и почти высохшая трава, а рядом сочился из песка небольшой родничок с хорошей водой. Яхубен заметил по глазам раба, что для пего этот маленький родничок был полной неожиданностью. Это не понравилось солдату. Значит, в этих проклятых краях было нечто такое, о чем не знал даже Аута!

Путники расставили палатку и легли спать. В душу Яхубена вновь закралось сомнение. Он понимал, что они идут на восток, но если при этом отклоняются от прямого направления, значит, они идут в какую-то другую страну. Перед тем как заснуть, Яхубену пришла в голову мысль: “Почему раб избегал идти через небольшие оазисы, о которых раньше он сам говорил?” С этой мыслью он заснул. А когда проснулся, вновь подумал о том же.

Ели молча. Аута смотрел на далекие горы, которые в сумерках изменили свою окраску. С удовольствием напившись свежей воды из источника, Яхубен встал и принялся собирать палатку. Вначале это было обязанностью Ауты как раба, позже то ли из-за скуки, то ли из-за дружеского расположения к спутнику, более старшему по возрасту, Яхубен перестал делать различие между своими и его обязанностями. Атлантида с ее законами была далека, а здесь, в песках, они были товарищами. Горы на юге постепенно скрылись в наступившей темноте, и над ними повисла странная звезда. Аута наломал веток и нарвал сухой травы для костра. Сворачивая палатку, солдат вдруг остановился в раздумье: его мучил все тот же вопрос, на который раб еще ни разу не ответил: почему они отклонились от прямой дороги. Уж не задумал ли Аута завести его в пещеры этих гор и отдать в чьи-нибудь руки! Яхубен корил себя, вспоминая о необдуманных словах, сказанных рабу. А вдруг тот задумал его убить, чтобы завладеть оружием? Но вместе с тем, думал солдат, если б раб захотел, то он мог бы сделать это в любое время и намного раньше.

Яхубен нагнулся, чтобы выдернуть колья палатки, и опять остановился. Лучше уж прямо спросить раба, почему он столько раз отклонялся от прямой дороги, а если не ответит, принудить его под угрозой копья. Но в это мгновение Аута разжег костер. Увидев, как Яхубен свертывает палатку, он мягко сказал:

— Не надо, Яхубен. Этой ночью мы никуда не пойдем: подождем армию.

Яхубен удивленно посмотрел на него.

— Тефнахт не хотел брать рабов из кочующих племен, — добавил Аута. — Атлантиде нужны рабы-умельцы, пригодные к работе, а не пастухи. Вблизи гор, которые ты видел, есть оазисы. В них живут люди как раз те, которые нужны Атлантиде. Мне казалось, что тебя удивляет отсутствие на нашей дороге поселений, Я их обходил по приказу Пуарема.

— Ну, а если мы встретим скотоводов, что тогда будет?

— Не знаю, — ответил Аута. — Знаю только одно: эти племена не так уж добродушны, как ваши пастухи-атланты, и пустыня, которую они называют танезруфт, принадлежит им.

Они принялись за еду. Но Аута почти не прикоснулся к пище. Казалось, он чем-то озабочен. Лицо его стало более суровым, а в глазах светились грустные огоньки. Яхубену стало стыдно за свои подозрения. “Раб этот неплохой человек, он совсем не похож на негодяя”, — думал он. Аута, казалось, задумался о чем-то очень далеком, и Яхубену не хотелось беспокоить его своими расспросами. Пережевывая сладкие финики, он думал о том, что этот поход совсем не похож на предыдущие. Тогда его дороги проходили через населенные места, и нужно было напрягать слух, для того чтобы не прослушать команды сотников, или до боли в глазах вглядываться в темноту, чтобы не прозевать опасность и захватить добычу. Яхубену редко приходилось бродить по таким местам, которые позволяли бы свободно размышлять. Только эта проклятая дорога принесла ему сотни неразрешимых вопросов. Он думал теперь о таких вещах, которые в другое время просто не могли прийти ему в голову. И вот на первом продолжительном привале, сидя у огня, который пожирал причудливо изогнутые сучья и сухую траву, Яхубен вдруг неожиданно спросил своего спутника:

— Одного я никак не могу понять, Аута, — как это ты с легким сердцем ищешь дорогу для обращения в рабство таких же людей, как и ты.

Раб вздрогнул. Яхубен понял, что сказал лишнее, и закусил губу. Но было уже поздно: слово не воробей, вылетит — не поймаешь. В свете костра солдат увидел полные удивления глаза Ауты, который смотрел на него, словно видел его впервые. Потом Аута как-то странно улыбнулся.