Артур Дойл - Дядя Бернак

Набежавшее облако совершенно прикрыло месяц, и в полной тьме я без малейшего риска мог произвести рекогносцировку с большей тщательностью. На цыпочках приблизившись к окошку, я заглянул в него. Представившаяся моим глазам картина вполне подтвердила мои предположения. Около полуразвалившегося камина, в котором ярким пламенем пылали дрова, сидел молодой человек; он, по-видимому, совершенно углубился в чтение маленькой засаленной книжки. Его продолговатое, изжелта-бледное лицо обрамлялось густыми черными волосами, рассыпавшимися волнами по плечам. Во всей его фигуре сказывалась натура поэтическая, пожалуй, даже артистическая.

Несмотря на все опасения, я положительно был доволен, имея возможность наблюдать это прекрасное лицо, освещенное ярким пламенем, чувствовать это тепло и видеть свет, которые были теперь так дороги холодному и голодному путнику! Несколько минут я не сводил с него глаз, наблюдая, как его полные чувственные губы постоянно вздрагивали, как будто он повторял самому себе прочитанное. Я еще продолжал свои наблюдения, когда он положил книгу на стол и снова приблизился к окошку. Заметив в потемках очертания моей фигуры, он издал какое-то восклицание, которого я не мог расслышать, и принялся махать рукой в знак приветствия.

Минуты две спустя дверь распахнулась и его высокая стройная фигура показалась на пороге. Его черные, как смоль, кудри развивались по ветру.

— Добро пожаловать, дорогие друзья,— крикнул он, вглядываясь в темноту, приставив к глазам руку в виде козырька, чтобы предохранить их от резкого ветра и песка, носившегося в воздухе.

— Я перестал надеяться, что вы придете сегодня, ведь я ждал два часа.

Вместо ответа я стал перед ним так, чтобы свет падал прямо на мое лицо.

— Я боюсь, сударь… — начал я, но не успел договорить фразы, как он с криком бросился от меня и через минуту был уже в комнате, с шумом захлопнув дверь перед моим носом.

Быстрота его движений и жесты представляли полный контраст с его внешностью. Это так поразило меня, что я несколько минут стоял совершенно безмолвно. Но в это время я нашел новый повод к большему удивлению. Как я уже сказал, изба давно нуждалась в ремонте; между трещинами и щелями, через которые пробивался свет, была щель во всю длину двери около петель, на которые она была насажена. Через эту щель я ясно видел самую дальнюю часть комнаты, где именно пылал огонь. Пока я рассматривал всё это, молодой человек снова появился у огня, ожесточенно шаря обеими руками у себя за пазухой; потом одним прыжком он исчез за камином, так что я мог видеть только его башмаки и одетые в черное икры, когда он стоял за углом камина. Через мгновение он уже был в дверях.

— Кто вы? — крикнул он голосом, изобличавшим сильное волнение.

— Я заплутавшийся путешественник.

За этим последовала пауза; он словно размышлял, что ему делать.

— Вряд ли вы найдете здесь много привлекательного, чтобы остаться на ночлег,— вымолвил он наконец.

— Я совершенно истощен и измучен, сэр, и я уверен, что вы не откажете мне в приюте. Я целые часы скитался по соляному болоту.

— Вы никого не встретили там? — порывисто спросил он.

— Нет.

— Станьте несколько дальше от двери. Здесь дикое место, а времена теперь стоят смутные. Надо быть очень осторожным.

Я отошел на несколько шагов, а он приотворил дверь настолько, чтобы могла просунуться его голова, и в течение некоторого времени, не говоря ни слова, смотрел на меня испытывающим взором.

— Ваше имя?

— Луи Лаваль, — отвечал я, думая, что будет безопаснее назвать свое имя без дворянской частицы де.

— Куда вы направляетесь?

— Мое единственное желание найти какой-нибудь приют!

— Вы прибыли из Англии?

— Я пришел с моря.

Он в недоумении потряс головой, желая показать мне, как мало удовлетворили его мои ответы.

— Вам нельзя оставаться здесь, — сказал он.

— Но может быть…

— Нет, нет, это невозможно!

— В таком случае скажите мне, пожалуйста, как я могу выбраться из этого проклятого болота.

Он подвинулся на два или на три шага, чтобы указать мне дорогу, и потом вернулся на свое место.

Я уже несколько отошел от него и его негостеприимной сторожки, как он позвал меня.

— Войдите, Лаваль, — сказал он уже совершенно иным тоном. — Я не могу бросить вас на произвол судьбы в эту бурную ночь. Идите погреться у огня и выпить стакан доброго коньяку, — это вас укрепит и даст силу для дальнейшего пути.