Дмитрий Морозов - Оглашению не подлежит

— От покойного?

Ухтомский, больше удивленный, чем испуганный, снял пенсне, внимательно присматриваясь к полковнику.

— В том-то и дело, что он жив и сидит в тюрьме, сегодня солдат из тюремной охраны принес мне его записку.

— Может быть, фальсификация? — спросил Ухтомский.

— Исключено. Записка написана шифром, который известен только нам двоим. Я его сам изобрел. С Филатовым я рассчитался. Теперь я ухожу в отряд. Ваше превосходительство, во имя дела спасения нашей родины вам необходимо скрыться, уйти из Ростова. Иначе…

Анна Галкина медленно приходила в себя. В голове плыл какой-то колокольный звон. И вдруг она все вспомнила. Резко открыв глаза, она вскрикнула от боли в голове, но все же, держась рукой за стену, медленно поднялась и взглянула в сторону кровати. То, что она увидела там, снова подкосило ей ноги. С трудом открыв дверь в переднюю, Галкина добралась до умывальника. Выпив воды и не решаясь больше зайти в страшную комнату, она накинула прямо на халат пальто, укрыв голову платком, вышла на улицу. “Куда идти? — подумала она и тут же решила: — К корнету Бахареву”.

На улице никто и не обратил на нее внимания. Держась за стены домов, она добралась до квартиры, где жил Борис. Дверь ей открыла Вера.

— Боже мой, — сказала она, — кто это вас?

— Где Борис Александрович?

— Он ушел, — замялась Вера. — Я не знаю, да вы проходите. — Она подхватила падающую с ног Галкину и с трудом оттащила ее в гостиную на диван.

— Беленков, — сказала, тяжело дыша, Галкина, — он ворвался к нам в дом, убил Ивана… он спал… ударил меня… ушел потом. Он револьвером ударил, ручкой. Он не придет сюда, не придет? Вы дверь заперли? — Она попыталась встать и снова упала, потеряв сознание.

Вера положила ей на голову тряпку, смоченную водой. Постояла с минуту. “Обо всем этом немедленно должен узнать Федор Михайлович”, — подумала она.

Как ни старался Бахарев затянуть разговор с. Беленковым, через полчаса ему пришлось согласиться — надо уходить.

— Безопаснее всего — это отправиться пароходом по Дону, — сказал Бахарев. — У меня есть знакомые, они помогут устроиться на пароход.

Он исчез и действительно, появившись часа через полтора, сказал, что все в порядке. Ему удалось договориться с капитаном парохода “Коммунар”, идущего вверх по Дону.

— Поедем как боги, — сказал он, — нам дадут двухместную каюту.

Князь не возражал. После прихода Беленкова на него напало какое-то безразличие. Полковник же всеми силами старался скорее уйти. Он даже не стал провожать Ухтомского на пристань.

— Я изменю внешность, — сказал он, — и останусь в городе, но в ближайшее же время буду у полковника Назарова.

С трудом пробившись сквозь толпу на пристани, князь и корнет Бахарев вошли в двухместную каюту, которую специально для них открыл матрос.

Прозвучал пароходный гудок, и пристань, забитая народом, стала отходить назад. Где-то за городом уже садилось солнце. Бахарев закрыл дверь каюты и опустил деревянные жалюзи на окна.

— Ну, кажется, позади этот сумасшедший день, — сказал князь.

И, словно в ответ на его слова, дверь каюты отперли снаружи. В каюту вошли двое.

Когда я и начальник отдела Дончека Васильев вошли в каюту, Ухтомский и Бахарев спокойно сидели друг против друга. Взглянув на нас, Ухтомский — он был одет в кавказский бешмет — обратился к Бахареву:

— Что это за люди? Они будут сопровождать нас? Тот ничего не ответил. И мы предъявили им ордера на арест.

Они прочли, и Ухтомский сказал:

— Все кончено, я этого как будто бы и ждал.

На первой пристани, кажется в Богаевской, мы их сняли с парохода и на машине доставили в Ростов, на Садовую, 33. С дороги предложили покушать. Князь был взволнован, ел мало, попросил крепкого чаю.

После этого мы повели его в кабинет Н.Н.Николаева, где был и Ф.М.Зявкин.

Допрос не был сложным. Вместе с князем Ухтомским в его портфеле привезли обнаруженный в копии мобилизационный план с разбивкой по округам. Все было ясно. Документы неопровержимы. Запираться ему было бесполезно. Он повторял только:

— Я старый солдат, мне приказали, я не мог отказаться.

Сложность дела заключалась только в том, что ростовский “штаб спасения” в то время еще не был ликвидирован. Операция еще не была закончена. Надо было доказать Ухтомскому бесцельность его борьбы и на этой основе попытаться убедить его и заставить содействовать бескровной ликвидации всех филиалов организации и ее вооруженных отрядов.