Александр Лермин - Сын графа Монте-Кристо

Данглар схватился за голову.

— Теперь я узнаю вас,— вскричал он.— Вы — Андреа Кавальканти!

— Вы угадали: я убийца и бывший каторжник Бенедетто… сын господина де Вильфора и вашей жены, госпожи Данглар! Я ее убил, и вот доказательство этого!

С этими словами Бенедетто вынул из кармана бумагу, подписанную Ансельмо.

— Прочтите,— сказал он резко, подавая ее банкиру,— и будьте уверены в том, что я не солгал!

Данглар опустил голову.

— А теперь,— продолжал бывший каторжник настойчиво,— вы уплатите мне деньги и затем будете моим сообщником в мщении тому, кто погубил нас обоих… — графу Монте-Кристо!

— Он непобедим,— прошептал банкир.

— Но у него есть сын! Убив его, мы убьем отца!

— О, при этом условии я ваш телом и душой! Как я ненавижу его! Но действительно ли смерть виконта убьет графа Монте-Кристо?

— Да, клянусь вам в этом!

— В таком случае,— зловещим тоном произнес Данглар,— я ваш сообщник!

Бывший каторжник и бывший злостный банкрот пожали друг другу руки, как бы скрепляя клятвой преступный план.

В течение трех дней Дженни находилась между жизнью и смертью. Сперо не отходил от ее постели.

На четвертый день в положении больной произошел как бы перелом. Было ли это изменение к лучшему или признак приближения смерти?

Виконт сидел на низенькой табуретке у постели Дженни и сжимал ее руку.

Он долго молчал, не сводя глаз с обожаемой им девушки, прислушиваясь к ее прерывистому дыханию. Наконец Сперо наклонился над Дженни и нежно поцеловал ее. И тут больная открыла глаза.

Лихорадка миновала, и глаза Дженни были ясны как день. На бледном лице появился легкий румянец, и дыхание стало ровнее.

— Дженни! Дженни! — прошептал виконт.— Ты слышишь? Могу ли я остаться здесь, при тебе? О, если б ты знала, как я страдаю за тебя и как охотно пожертвовал бы жизнью за одну твою улыбку! Когда мы встретились на балу, то мне показалось, что мы давно знакомы и встречаемся не в первый раз… Ты являлась мне в моих мечтах… зачем, почему же ты искала смерти?

Этот голос пробудил к жизни ту, которая уже была на краю могилы.

— До встречи с тобой,— продолжал Сперо вдохновенно,— я не жил, я прозябал… среди науки и роскоши. Но теперь Я переродился. О, Дженни, могу ли я сказать тебе, как я люблю тебя!

По лицу Дженни как бы скользнула улыбка, которую виконт принял за утвердительный ответ.

— Ты много страдала,— снова заговорил он,— но теперь твоим страданиям пришел конец, я здесь для того, чтобы охранять и защищать тебя. Ты откровенно расскажешь мне все, и мы рука об руку пойдем по тому тернистому пути, который зовется жизнью. Мы убежим из этого шумного Парижа и вдали от света и людей найдем желанный покой… С этой минуты я твой — навсегда и навеки!

Знакомые, много раз повторяемые слова… Старая песня любви!

Дженни не отвечала, но по щеке ее скатилась слеза. Виконт осушил ее поцелуем, и она неслышно прошептала:

— Сперо, я люблю тебя!

По телу виконта пробежала дрожь, и он в немом упоении склонился над своей возлюбленной, нежно поцеловал ее, а затем удалился из комнаты.

Все было тихо. Больная спокойно спала. Вдруг из угла, закрытого драпировкой, вышел человек. Лицо его было закутано черным платком. В руке он держал носовой платок, на который вылил из склянки какую-то жидкость.

Затем незнакомец неслышными шагами приблизился к больной и приложил к ее лицу смоченный жидкостью платок, из него поднялся беловатый туман.

Дженни вздрогнула всем телом, с ее лица исчезла краска — она как будто окаменела. Таинственный гость поднял девушку на руки и исчез, унося ее с собой.

Этот ночной похититель был Бенедетто. Он приступил к своей мести.

Между тем в доме Фанфаро бывший гимнаст Бобишель и Ирена пытались привести в чувство обоих утопленников.

Их старания наконец увенчались успехом, но оказалось, что Ансельмо был в бреду, а старуха лишена рассудка. На ее груди виднелся рубец от давно зажившей раны.

Ансельмо временами вскрикивал:

— Дочь моя! Она умерла!

— Какая дочь? — спросил Фанфаро.

— Моя дочь, моя Дженни!

Фанфаро ничего не понимал, и все происходящее оставалось для него загадкой. В эту минуту весь красный, в поту в комнату вбежал Бобишель.

— Хозяин,— крикнул он,— с виконтом Монте-Кристо случилось большое несчастье!

— О, проклятье! — вскричал Фанфаро.— Не нам ли обоим поручил его граф?

— Виконт Сперо скрылся из дома — он исчез! Мне сообщил об этом Кукушка.