Оливер Боуден: Assassin’s Creed: Brotherhood

— Твою мать, кто вы такие?

— Рррр, — раздалось в ответ.

Эцио грубо ударил его по голове кулаком в тяжелой перчатке. Рядом с левым глазом потекла кровь, волколюд застонал от боли.

— Кто вы? Отвечай!

— Гррр, — в приоткрытом рту показались обломанные серые зубы, а запах, шедший оттуда был таким, что вонь от пьяной шлюхи показалась бы ароматом розы.

— Говори! — Эцио приставил меч к культе и повернул его. Он не собирался возиться с этим ничтожеством, его больше беспокоила лошадь.

— Агрррх, — на этот раз это был крик боли. Затем из нечленораздельного рычания он разобрал слова, произнесенные грубым, хриплым голосом — на отличном итальянском.

— Я последователь Секты Волков.

— Секты волков? Что это еще за хрень?

— Скоро узнаешь. То, что ты сделал сегодня…

— Заткнись, — Эцио крепче стиснул руку врага и переместился ближе к костру, чтобы оглядеться по сторонам. Он увидел, что находится в куполообразной комнате, которую, возможно, выдолбили под землей намеренно. Обстановка была скудной — два стула, грубый стол с какими-то бумагами, прижатыми камнем.

— Мои братья скоро вернуться, и тогда…

Эцио подтащил его к столу и, указывая мечом на бумаги, спросил:

— А это? Что это такое?

Мужчина посмотрел на него и сплюнул. Эцио приблизил клинок к окровавленному обрубку.

— Нет! — завопил волколюд. — Только не снова!

— Тогда говори!

Эцио бросил взгляд на бумаги. Когда придет время их забрать, ему придется на краткий миг отложить меч. Кое-что из написанного было на итальянском, кое-что на латыни, но встречались и незнакомые символы. В них было что-то знакомое, но расшифровать их Эцио не мог.

Потом он услышал шорох, доносившийся от входа. Глаза волколюда сверкнули.

— Это наша тайна, — произнес он.

В этот самый момент в комнату, рыча и царапая воздух стальными когтями, заскочили еще двое существ. Тот, кого держал Эцио, рванул к ним, но Эцио успел перерезать ему горло. Отрезанная голова покатилась к его товарищам. Эцио перепрыгнул на другую сторону от стола, схватил документы и швырнул стол во врагов.

Костер потух. Нужно было вновь помешать угли, добавить дров. Глаза Эцио напряженно высматривали двоих волколюдов. Они напоминали две серые тени. Эцио отступил в темноту, спрятал документы под мундир и притаился.

Возможно, волколюды обладали безумной силой, но они не умели с ней обращаться (если не считать умения пугать людей до смерти). Поэтому они не смогли сохранять тишину и двигаться молча. Больше полагаясь на уши, чем на глаза, Эцио обошел их по кругу, прижимаясь к стенам, пока не понял, что стоит за их спинами. Волколюды по-прежнему считали, что он находится в темноте перед ними.

Больше нельзя было терять время. Ассасин вложил меч в ножны, обнажил скрытый клинок, а потом, словно настоящий волк, приблизился со спины к одному из противников. Схватить его, и перерезать глотку было делом нескольких секунд. Волколюд умер мгновенно и бесшумно, Эцио, сохраняя тишину, опустил тело на пол. Эцио решил попытаться взять одного живым, но времени для допроса не оставалось. Остальные могли скрываться в темноте, а Эцио не был достаточно уверен, что его сил хватит на еще один бой. Асссин ощущал панику человека, и это чувство подтвердилось, когда волколюд вышел из образа волка и с тревогой в голосе позвал в темноту: «Сандро?»

Этот вопрос выдал его местонахождение в темноте. Эцио уже собирался подойти к цели и в очередной раз перерезать горло, когда волколюд обернулся, безумно молотя когтистыми руками перед собой. Он мог видеть Эцио во мраке, но ассасин помнил, что под их маскарадными костюмами нет никакой брони. Он убрал скрытый клинок и вонзил большой тонкий кинжал с зазубренными кромками на лезвии в грудь врага. В открытой ране были видны сердце и легкие, а потом последний волколюд рухнул лицом вперед, в костер. Запах жженых волос и горелой плоти чуть не вывернул Эцио наизнанку, но он отпрыгнул подальше и, борясь с подступающей паникой, так быстро, как только мог, направился к свежему ночному воздуху.

Волколюды не тронули лошадь. Возможно, они были слишком уверены в том, что им удастся его захватить, потому и не стали тратить время на то, чтобы убить лошадь или прогнать ее. Он отвязал животное и понял — его трясет так, что он вряд ли сможет ехать верхом. Поэтому он взял поводья и пошел обратно к термам Диоклетиана. Уж лучше бы Макиавелли был там, и уж лучше бы он, Эцио, был хорошо вооружен. Бога ради, если бы у него все еще был пистолет из Кодекса! Или хотя бы одна из пушек, которые Леонардо сконструировал для своего нового хозяина. Но Эцио был доволен, осознавая, что он по-прежнему может сражаться и побеждать, используя лишь свой ум и опыт — две вещи, которых его никто не мог лишить. По крайней мере, до тех пор, пока его не поймают и не запытают до смерти.