Теофиль Готье - Капитан Фракасс

— Вам, благодетельная фея, обязан я превращением моего замка. Стоило вам коснуться его своим волшебным жезлом, чтобы вернуть ему былой блеск, молодость и красоту. Я безмерно благодарен вам за этот сюрприз — он чудесен и восхитителен, как все, что исходит от вас. Хоть я не сказал ни слова, вы угадали мое заветное желание.

— Поблагодарите также некоего чародея, который немало помог мне в этом предприятии. — И она указала на Валломбреза, сидевшего в углу кареты.

Барон пожал руку молодому герцогу. Во время этого разговора карета выехала на площадку, разбитую перед замком, из красных кирпичных труб которого валили густые клубы белого дыма, показывая, что здесь ждут важных гостей.

Пьер в роскошной новой ливрее стоял на пороге дверей, которые раскрыл на обе створки, когда карета остановилась у крыльца и барон с баронессой и герцогом вышли из нее. Восемь или десять лакеев, выстроенных в ряд на ступеньках, низкими поклонами приветствовали своих новых господ, которых еще не видели в лицо.

Умелые живописцы вернули настенным фрескам былую свежесть. Атланты, снова став мускулистыми в духе флорентийской школы, с довольным видом поддерживали ложный карниз. Римские императоры щеголяли ярким пурпуром плащей. Дождевые подтеки уже не пятнали свода, и сквозь рисованную решетку виднелось безоблачное небо.

Чудесное превращение коснулось всего. Панели и паркетные полы были исправлены. Старая мебель заменена новой, сходной с прежней. Прошлое не было изгнано, а только омоложено. Фландрские шпалеры с охотником на чирков по-прежнему украшали спальню Сигоньяка, но их тщательно отмыли, освежив краски. И кровать была все та же, только терпеливый мастер закупорил дырки, просверленные древоточцем, восстановил у фигурок на фризе носы и пальцы, доделал листья к обломанным гирляндам, вернул орнаментам стершиеся грани и привел старинное ложе в первоначальный вид. Штофные зеленые с белым занавеси того же рисунка, что и прежние, ниспадали между тщательно навощенными витыми колонками.

Чуткая Изабелла воздержалась от чрезмерной роскоши, которой легко злоупотребить, когда располагаешь большими деньгами; она хотела доставить душевную радость нежно любимому мужу, вернув ему воспоминания детства, освобожденные от убожества и тоски. Все дышало веселостью в этом некогда печальном жилище. Даже портреты предков, очищенные от слоя грязи, реставрированные и покрытые лаком, по-молодому улыбались из золоченых рам. Сварливые вдовицы, чопорные аббатисы уже не морщились при виде Изабеллы, из комедиантки ставшей баронессой, они принимали ее как родню.

Во дворе не осталось ни крапивы, ни лопуха, ни всех тех сорных трав, что способствуют сырости, беспорядку и запустению. Между обмазанными цементом плитами не было теперь зеленого ободка, признака заброшенных усадеб. Сквозь прозрачные стекла окон в заколоченных прежде комнатах виднелись занавеси дорогого шелка, показывая, что здесь все готово к приему гостей.

Молодые хозяева спустились в сад по скрепленным и очищенным от мха ступеням, которые уже не шатались под чересчур доверчивой ногой. У самой террасы зеленел бережно пестуемый куст шиповника, некогда, в день отъезда Сигоньяка, подаривший розочку молодой актрисе. На нем и теперь цвела роза, которую Изабелла сорвала и спрятала за корсаж, увидев в ней знак прочности своего счастья. Садовник потрудился не меньше архитектора; ножницы его навели порядок в этом девственном лесу. Исчезли раскидистые ветки, преграждавшие путь, исчезли когтистые заросли кустарника, по дорожкам можно было пройти, не рискуя ободрать платье о шипы. Прирученные деревья вновь расположились аллеями и боскетами. Заново подстриженные самшитовые изгороди окаймляли цветники со всеми, какие существуют, дарами флоры. На дальнем конце сада исцеленная от проказы Помона белела божественной наготой. Ловко приделанный нос вернул ей греческую линию профиля. А в корзинке у нее вместо ядовитых грибов виднелись мраморные плоды. Из львиной пасти изливалась в раковину струя прозрачной влаги. Ползучие растения, помавая разноцветными колокольчиками и цепляясь усиками за крепко сбитый зеленый трельяж, живописным ковром закрывали стену ограды, придавая сельскую приятность гроту, выложенному ракушками и служившему нишей статуе богини. Никогда еще, даже в лучшие времена, дом и сад не были убраны с таким богатством и вкусом. Замок Сигоньяк, совсем было захиревший, сверкал теперь во всем своем великолепии.