Иван Кратт - Остров Баранова

Королю Сандвичевых островов Круль вез шубу из сибирских лис, зеркало и отличной работы пищаль — личный подарок правителя в знак дружбы.

Вечером того же дня Павел собрался на озеро. Мысль о Наташе не покидала его. Теперь он, наконец, обязательно увидит ее. Повреждения, причиненные ураганом, были незначительны, большинство из них Павел устранил еще во время бури; осмотром лабазов и ям занялся сам Баранов; встречать байдары, укрывшиеся в проливах, вызвались Лещинский и Наплавков. У Павла неожиданно оказалось свободное время.

Он не пошел теперь прежней дорогой. Хотелось забраться в гущу леса, пройти по местам, по которым брел недавно в крепость, вновь ощутить пережитое. Лес и горы возвращали к Наташе, напоминали простые, ничем не тревожимые дни.

Тропа вилась по склону горного кряжа, сквозь заросли кедров виднелось тихое море. Багрянец заката тронул верхушки волн. Высокое небо было прозрачным и чистым. Казалось, снова вернулось лето.

Павел не торопился. Он любил этот поздний час, застывший лес, синий туман в каньонах, глубокую тишину. Падал лист или осыпалась хвоя, трещала ли под ногами ветка, — каждый шорох был значительным и полнозвучным. Он различал молодую хвоинку, выросшую среди корней орешника, лианы, опутавшие стволы берез, одинокую лиственницу на голом, недоступном утесе. И он любил эту силу жизни.

Наташа... Он очень хотел ее видеть.

Выглянувшее между островками солнце вновь скрылось, темнее стали красные стволы сосен. Теперь Павлу показалось, что идет он слишком медленно. Близкая встреча волновала, часто и громко билось сердце. Он свернул с каменистой осыпи, поднялся выше. За уступом скалы можно было разглядеть редут.

— В крепостцу, Павел Савелович?

От неожиданности Павел вздрогнул. Из-за великана-кедра показался Лещинский. Видно было, что он недавно с моря. Кафтан и штаны еще не просохли, кое-где блестела чешуя.

Хорошее настроение у Павла пропало. Вряд ли теперь попадет он в хижину Кулика. Раздосадованный, он молча шагал впереди, переступая расщелины и камни, раза два нарочно залез в топь. Лещинский болтал без умолку. О недавней буре, о ловле сельдей, о Санкт-Петербурге. Остроумно перефразировал архимандрита, сулившего в последней проповеди царство небесное всем алеутам за каждого лишнего бобра, сданного на склады Компании. Отлично изобразил Круля, потерявшего очки, посочувствовал Кускову. Он не навязывал своих мнений, не делал выводов, ни разу не упомянул о прежних размолвках, держался непринужденно и просто.

Досада у Павла постепенно прошла, тем более, что Лещинский вовсе не собирался заглядывать на редут. Он шел к горячим источникам взять серной воды для своего лекарства. Когда же Лещинский стал рассказывать о новой американской республике — ближайшей соседке колоний, Павел всерьез заинтересовался и даже присел на камень.

Лещинский понял, что самое трудное удалось. Оно заключалось в том, чтобы вот так, якобы невзначай встретиться с Павлом и затеять нужный разговор. Несколько дней он караулил Павла, придумывал, с чего бы начать, чтобы не возникло и тени подозрения. Старая газета, добытая у Робертса, рассказы шкиперов помогли сломать лед.

— Словесность в Соединенных областях в великом уважении, — повторял теперь Лещинский вычитанные из газеты фразы, — а книгопечатание производится с величайшим успехом. Перепечатываются все новейшие творения, выходящие в Англии. В Новом Йорке и Бостоне выходят журналы, издаваемые с великим тщанием, из коих есть утренние и вечерние ежедневно. Америка может гордиться в живописи Вестом, Трамболем и Стуартом... Подумать страшно! — продолжал он, с видом полной искренности глядя на удивленного его познаниями собеседника. — Сколь близки мы тем землям и сколь далеки просвещением и вольными мыслями... А давно ли там были пустынные леса, дикие люди да звери, самоуправство да питейные дома по глухим дорогам. Как у нас...

Осторожно, издалека Лещинский пытался найти нужный отклик у собеседника. Особенно много говорил о коренных обитателях страны — индейцах, о будущем.

— Мы малая сила... — продолжал Лещинский, медленно, словно в раздумье разгребая веткой кедровые иглы. Тусклый желтоватый лоб его избороздили две кривые складки, как трещины. — Но и мы могли уподобить себя американским областям, схожим во многих начинаниях с нами и в отношениях к отечеству... Только став независимыми, обрели они истинное процветание и выросли в мудрое государство... Павел Савелович! — вдруг поднялся он со своего места. — Не подумайте худо. Интересы Отечества драгоценнее для меня, чем моя жизнь. . И я знаю, о чем думаете вы и как страдаете... Потому и говорю открыто... Малая сила мы, а только в большую вырасти можем. Совместно с индейцами... Великую пользу получит Россия от сих мест. Россия, а не Компания.