Кирилл Кириллов - Афанасий Никитин. Время сильных людей

При словах об Индии Михаил, пребывавший в задумчивости, вскинулся. Хотел что-то сказать, да передумал. Снова затих, ковыряя пальцем доски, из которых был сколочен настил. Афанасий хотел было расспросить друга о кручине, да не успел.

— Земля! Земля! — донеслось сверху.

Впередсмотрящий горностаем соскользнул с мачты и побежал по кораблю, размахивая шапкой:

— Земля!

Событие было действительно великое. Это по реке, когда берега видно, плавать сподручно, а в море открытом, когда вода кругом, боязно. Вдруг заплутаешь и будешь кружить, пока запасы не выйдут. Или прибьет к землям неведомым, где не то что люди дикие — чудовища водятся.

Постепенно из морской глади выступили пики заснеженных гор с шапками облаков на них. Узкая полоска берега. Тонкие, как иглы, минареты, пузатые купола мечетей, городские стены и причалы с множеством кораблей.

— Батюшки, да это ж мы до самого Дербенту дошли! — ахнул кто-то из молодых.

— Купцу Василию Александрову благодарными надо быть, да и Богу поклониться, что так все обустроил, — наставительно поднял палец Андрей. — Но прав ты, Дербент.

— Эй, на телеге! — донеслось с корабля. — Вас к главному причалу подвозить али на бережку в кустиках высадить?

— Не тати мы ночные, чтоб по кустикам прятаться, — со смехом ответил Михаил.

— Но лучше все-таки не к самому причалу, а туда, вон, где лодки на берег вытащены, — сказал Афанасий. — А то тяжеленько будет нам телегу из воды тянуть.

— Как знаете! — улыбнулся Василий. — Ну, счастливо вам!

— Эй, а тряпки-то?

— Себе оставьте, — донеслось с корабля. — Вам нужнее будут.

— Спасибо, люди добрые, — прокричал Афанасий вслед удаляющемуся кораблю.

Корабль вошел в дербентскую гавань. Сбросив парус, на веслах вырулил к причалу и, гася набранную скорость, впритирку к другим бортам встал на свободное место.

Тверичи же своим ходом погребли. Окрестные жители и купцы с других судов высыпали на пристань смотреть, как дюжина оборванных, грязных, заросших бородами мужиков выталкивает из воды на берег полную женского тряпья арбу. Шуточкам и подначкам не было конца.

— А хорошо, Афоня, что ты эту телегу увел, а не другую, потяжелее, — прохрипел Михаил, плечом упираясь в огромное колесо.

— Да как ты ее вообще с места сдвинул? — подивился Хитрован, мотая головой, чтоб вытрясти попавшую в уши воду.

— Катить там было под гору. Но на самом деле это я со страху, — ответил Афанасий, подседая под задок, чтоб арба не съехала обратно и не отобрала с трудом отвоеванные у моря аршины. — Я, как за оглобли взялся, так такая волна на меня накатила, что мог бы и самую большую, о шести колесах, уволочь.

— Слава богу, не уволок, а то полегли б тут под ней все, — усмехнулся Михаил. — Уф, тяжелая, зараза!

Наконец они вытянули арбу на сухое место и в первый раз за несколько дней присели на твердую землю. Закрепили арбу оглоблями на земле, расселись вокруг, отдыхая. Солнце жарило так, что одежда высыхала прямо на глазах, спекаясь в каменной твердости корку поверх кожи.

Поразмыслив, решили, прежде чем приступать к делам, откатить арбу на базар, благо первые ряды начинались сразу за портовыми сараями. Продать татарскую рухлядь за сколько можно и справить себе новую одежку. Пусть недорогую, зато чистую да целую. Нехорошо в гости ходить, когда срам наружу.

Местный люд подивился на впрягшихся в большую арбу оборванцев, но недолго. Дербент — город из древнейших в мире, его улицы повидали и не такое. Стражники хотели подойти, разобраться, кто, откуда, но, увидев бедственный вид путников, отстали. Блюсти порядок было жарко и лень, а мзды с таких нищебродов не получишь.

Одежда татарская, разномастная да запачканная, была никому не нужна, зато на арбу спрос оказался немалым.

Не знавший местных языков Хитрован через доку Михаила стал с упоением торговаться и поднял такую цену, о которой другие и помыслить не могли. Сбыв арбу и дав в придачу все тряпки черноглазому, судя по повадкам, купчику-армянину, они отправились в одежный ряд. Дабы не тратить лишнего, купили все в одной лавке, на окраине. Получилось без особого разнообразия: местной выделки сандалии, серые штаны из некрашеной холстины да белые рубахи до колен, с ременным под вязом. Различались они только вышитым рисунком по вороту и рукавам.

Купцы взяли себе с рисунками погуще да побольше. Крестникам и племянникам выделили с тоненьким, в одну нить, или совсем без оного. Пусть с младых ногтей учатся старших уважать. Чтоб не ходить с босой головой, каждому приобрели по дешевой тюбетейке с татарским узором, на большее тратиться пожалели. Кое-как запихали под них отросшие патлы.