Кирилл Кириллов - Афанасий Никитин. Время сильных людей

Мишка придвинулся к Афанасию, задумчиво почесал бровь:

— А вот интересно, отчего у нас все песни грустные? Вроде ж про хорошее все, про простор, про волю, про деньги даже, а сердце рвет?

— Да уж, — пробормотал Афанасий. — В Пруссии, вон, их Ганзели и Гретхены даже про пытки и казни лютые умудряются весело, с плясками разухабистыми, а у нас… Их бы веселость да к нашей удали…

— То верно, — покивал Михаил.

Песня закончилась, слово взял Хитрован.

— Петь я не умею, — прокашлялся он. — Но историю расскажу. Правдивую.

— Дело хорошее. А про что твоя история будет?

— Про птицу огненную, что живет на горе и прозывается…

— Знаем мы эти сказки, — лениво протянул Михаил. — Слыхивали не раз. Давайте лучше я вам историю расскажу, правдивую по-настоящему.

Купцы навострили уши — истории из жизни куда как поучительней обычных дорожных побасенок.

— Ну ладно, давай, — смирился Хитрован.

— Как-то в мастерскую швейную, что в Москве, у Кузнецкого моста, зашли два господина, — начал Михаил голосом бродячего сказителя. — Представились хозяину купцами тульскими, посланными обчеством заказать в Москве полное епископское облачение с митрой, которое они собираются поднести своему архиерею. Да с жемчугами и адамантами. Люди были знатные на вид, заказ выгодный, хозяин и взялся. В мастерской закипела работа.

В положенный срок пришли те купцы за заказом, да время так подгадали, что один хозяин в лавке остался, все приказчики обедать направились.

Осмотрев приготовленные вещи, попросили добавить к наряду еще камней самоцветных и вещиц мелких, навроде бляшек золотых, архиерею все ж таки дарим, не кому-нибудь! Хозяин, простая душа, подобрал, что было прошено, и в отдельный мешочек сложил.

Покивали купцы: мол, хорошо сделано, красиво, да только сомнения есть небольшие, как они будут на живом человеке смотреться? Попросили хозяина на себя примерить.

Тот рассудил, что заказчик всегда прав, а если он облачится в архиерейские ризы, греха большого не будет, и просьбе-то уступил. Купцы взялись ему усердно помогать и под конец, водрузив ему на голову архиерейскую митру, отошли в сторону, любуясь делом рук своих.

— Лепо, ай лепо, — говорили они. — А ну-ка так поворотись, да еще вот так. И спиной теперь встань.

Как только хозяин отвернулся, «купцы» сгребли с прилавка камни драгоценные да безделушки золотые и бежать. Да на улицу, да в сани, что заранее их поджидали. Хозяин, конечно, за ними.

Никогда жители Москвы не забудут, как мчалась через Кузнецкий мост лихая тройка, а за ней бежал архиерей в полном облачении, с митрой, съехавшей набекрень, крича во все горло: «Карау-у-у-у-л! Держи их, проклятых!»

Все, кто был на струге, прыснули со смеху, иные даже поперхнулись медом.

— Охо-хо, — надрывался Хитрован. — Ай Мишка, ай потешил.

— Ой, мама родная, держите меня семеро! — хохотал Андрей Прокопьев, сотрясаясь дородным телом.

— А дальше чего с тем хозяином было? — выдавил сквозь смех Афанасий.

— В корень зришь, — улыбнулся Михаил, довольный произведенным впечатлением. — Не догнал хозяин ту тройку, понятное дело, в ризе-то особо не побегаешь. Отстал. Встал посреди улицы и начал, потрясая кулаками, посылать вслед татям проклятия ужасные. Вокруг толпа собралась — понятное дело, когда еще такое увидишь? Да такая, что стражники городские с трудом через нее пробрались, да и взяли в железа «архиерея» за буйство. Пока суд да дело, мошенников уж и след простыл.

Волжский простор огласился новым взрывом хохота. Отсмеявшись и утерев слезы, купцы выпили еще по одной и решили укладываться спать, оставив в дозоре одного из племянников. Афанасий расстелил рогожу, подложил под голову шапку и смежил веки. Сон накатил теплой волной, окутал, понес куда-то в неизведанные, таинственные миры…

Сильный удар в днище разорвал пелену сна. Мачта зашаталась, обрывая крепящие ее канаты. Со скрипом разошлись доски обшивки. Факел вылетел из поставца, покатился по палубе, разбрызгивая снопы искр, сорвался вниз и зашипел в темной воде, хлынувшей сквозь пробоину.

— На мель, что ль, сели? — вопросил кто-то, хрипя спросонья.

— Да откуда тут мель? Сто раз хожено, никакой мели отродясь не было, — недоуменно ответил кто-то, не видный в темноте.

— Товар поднимай! — закричал Хитрован. — Вода рухлядь погубит!

Купцы бросились вытаскивать баулы с мехами и переносить их наверх. Работа кипела до рассвета, который не принес купцам никакой радости. Раздевшись догола и обвязавшись веревкой, Мишка спустился за борт, погрузившись по пояс, дошел до пробоины и долго ее разглядывал, цокая языком и качая головой. Один из племянников был отправлен на корму разводить костерок и греть сбитень, остальные, свесившись за борт, жадно наблюдали за действиями Михаила. Тот ходил вдоль пробоины, пару раз опускался с головой, выныривал, сокрушенно ею качая, и наконец велел поднимать.