Юрий Достовалов - Таежный гамбит

— Если так, я согласен, ваше превосходительство, — Мизинов поднялся, одернул китель. — Когда я увижу этого Куликовского?

— Да хоть сейчас, — с улыбкой ответил Вержбицкий. — Он у меня тут, в штабе, кое-какие дела выправляет. — Господин капитан! — крикнул командующий, открыв дверь в канцелярию, — позовите ко мне господина Куликовского!

Через минуту в кабинет Вержбицкого мягкой, но уверенной походкой вошел невысокий лысеющий человек в очках. На вид Мизинов дал бы ему лет шестьдесят, но, очевидно, он был моложе. Возможно составленное прежде впечатление об этом человеке сыграло роль, а может быть, Мизинову не понравился какой-то пошлый, ехидный вид этого господина, но Куликовский с первого взгляда пришелся ему не по душе.

«Вот что делает с людьми время и неправедная жизнь, — подумал Мизинов и вспомнил, что предрекал таким субъектам святитель Игнатий (Брянчанинов): «Во всю свою жизнь будут смахиваться в шельмовство!» Дай-то Бог, чтобы в Харбине у меня с ним все кончилось».

— Петр Александрович, я рад вам представить героя нашей армии генерал-майора Александра Петровича Мизинова! — представил командующий.

Мизинов и Куликовский пожали друг другу руки. Мизинов — с легким презрением, которого, однако, постарался не выказать, Куликовский — с явным заискиванием.

— Мы наслышаны о подвигах его превосходительства, — льстиво и вкрадчиво, каким-то треснувшим, сухим гортанным голосом проговорил Куликовский. — Мне лестно, что предстоит иметь дело с таким отважным человеком.

«Научился спичи-то говорить на своих политсобраниях! — мелькнуло у Мизинова. — Тебя бы на фронт, под пулеметики, голубчик, я бы там послушал твои речи…»

— Присаживайтесь, господа! — пригласил Вержбицкий. Мизинов и Куликовский сели на диван, Мизинов при этом намеренно, едва заметно отодвинулся от Куликовского на другой конец. Командующий сел на стуле за своим широким столом, покрытым малиновым сукном.

— Петр Александрович, посвятите, пожалуйста, господина генерала в ваш план вывоза его в Харбин, — предложил Вержбицкий.

— Наше предприятие есть большая военная тайна, но я вам доверяю, — без всяких предисловий начал Куликовский, переглянувшись с Вержбицким. — Да, вообще-то, кто прошел Ледяной поход и пришел сюда — люди честные, а шкурники и слизняки все остались там. Завтра мы пересечем с вами и с ценным обозом монгольскую границу. Наши паспорта на другие имена у меня в кармане, деньги на дорогу и на первое время, чтобы обосноваться, получены. Обмундирование мирного жителя для вас есть. До границы здесь около двухсот верст. На границе почти нет никакой охраны. Забайкальские казаки с монголами в большой дружбе, и дней через пять мы будем в Монголии. Еще через неделю — в Харбине. Правда, это путь довольно длинный, но зато самый верный.

— Наша миссия не без риска, — откликнулся молчавший до этого Мизинов. — Куда мы денем наши благородные лица, если они даже будут неумытыми и грязными? Глаза, интонация голоса, манеры и речь могут нас выдать.

— Для этого нужно быть хорошим гримером, а простые народные выражения меня не затруднят. У меня большой лексикон народных слов. К тому же мы едем как русские коммерсанты — в паспортах так об этом и сказано. А проводником едет с нами местный житель, бурят Осипов. Не волнуйтесь, Александр Петрович, все будет в полном порядке и произведено совершенно деликатно. Собирайтесь. — Куликовский поднялся, еще раз протянул руку Мизинову, поклонился Вержбицкому и вышел.

— Ну что, дорогой Александр Петрович, сегодня отдохните хорошенько, а с утра в добрый путь! — Вержбицкий подошел к Мизинову и приобнял его за плечи: — Да, вот еще что. Тут, как говорится, и стены слышат. Так что только так, — генерал взял со стола запечатанный сургучом пакет и подал Мизинову: — Здесь пароль. Вскроете только в Харбине. Затвердите текст назубок. Если однажды к вам подойдет кто-нибудь и произнесет эту фразу, знайте: этому человеку можно довериться. Ну, — Вержбицкий перекрестил Мизинова и добавил: — Счастливо вам добраться. Храни вас Господь!..

— Лександра Петрович, отоприте! — в дверь тихо, но настойчиво постучали.

Мизинов узнал голос и подошел к двери. Лязгнула щеколда в проушине, и в комнату напористо ввалился медведеобразный хорунжий Маджуга, коренастый, как боровичок. Он был в полном казачьем облачении: в папахе, гимнастерке и шароварах, с шашкой и наганом на портупее.