Альфред Мейсон - Пламя над Англией

— Нет-нет! — воскликнула она более твердым и громким голосом. — Вы намерены растолковывать мне мои желания, словно стряпчий? Знайте, мистер Хорек… — Елизавета обладала великим даром давать прозвища, и в данном случае она не могла придумать лучшее. Наставник был высок и тощ, с маленькими, быстро мигающими, красноватыми глазками, тонкими женскими губами, покатым лбом и острым подбородком; его лицо казалось вытянутым к кончику длинного носа. — Мистер Хорек! — Елизавета с удовольствием повторила прозвище, и по рядам мальчиков пробежал смешок. Даже ректор и старший наставник улыбнулись. Голова учителя склонилась едва ли не до земли, поэтому никто не заметил исказившей его лицо гримасы злобного бешенства. Она свидетельствовала о том, что он никогда не простит этих слов королеве, а радостного смеха — мальчику, явившемуся его причиной.

— …Знайте, мистер Хорек, что в этом королевстве я решаю, кому стоять впереди, а кому сзади. Раны Христовы! Мистер ректор, оказывается, воспитатели в Итоне больше нуждаются в обучении, чем ваши школяры! Дайте это понять мистеру Хорьку, чтобы мне самой не пришлось брать в руки розгу!

Елизавета могла поддразнивать своих придворных и обмениваться шутками с крестьянами в полях, но когда она хотела, то становилась не менее грозной, чем король Гарри 10, и сейчас был как раз такой момент. Наставник съежился, охваченный ужасом. На его лбу выступил пот, колени заметно дрожали. Королева публично выставила его дураком, но она могла и заковать его в колодки, словно вора.

Однако, Елизавета удовлетворилась преподанным уроком. Она снова посмотрела на главу школы.

— Позовите-ка мне этого парня с каштановыми волосами.

— Робин Обри! — позвал тот, к кому она обратилась. Ряды расступились, и мистер Хорек, облегченно вздохнув, отступил в сторону. Но он все еще держал голову опущенной, дабы никто не мог увидеть страх и злобу в его глазах.

Сам Робин Обри едва ли пребывал в более счастливом настроении. Этого четырнадцатилетнего мальчугана, имевшего в жизни ясную цель, обуревали мечты, в центре которых всегда был образ великой королевы. И вот теперь она выбрала его среди других учеников и подозвала к себе. Робин был уверен, что не сможет пересечь пятно солнечного света, отделяющее его от королевы. Слезы слепили его глаза. Самое большее, на что он мог надеяться, — это упасть и умереть у ее ног. И все же каким-то чудом Робин подошел к Елизавете и опустился перед ней на колени. Не осмеливаясь поднять на нее взгляд, он почувствовал, как ее точеная рука опустилась ему на плечо и услышал голос — простой женский голос, теплый и ласковый.

— Робин Обри, — повторила королева, любуясь чисто английским именем.

— Из Эбботс-Гэп в графстве Дорсет.

Это произнес стоявший парой шагов позади королевы бледный, чернобородый мужчина болезненного вида.

— Как? — весело воскликнула Елизавета. — Мой добрый Мавр знает тебя? Быть может, ты был пажом при дворе императора 11?

«Добрым Мавром» был государственный секретарь сэр Френсис Уолсингем; с прозвищем ему повезло больше, чем сэру Кристоферу Хэттону, вице-камергеру королевы, которого она именовала своим «Бараном». Однако, кличка не вызывала особого восторга у сэра Френсиса, который сдержанно улыбнулся.

— Ваше величество, отец мистера Обри был моим другом, — спокойно ответил он, и Робин сразу же понял, кто это такой.

— Робин Обри, — снова повторила Елизавета. — Значит, ты чистокровный англичанин!

— И в лице вашего величества преклоняю колени перед всей Англией!

Робин не смог бы придумать фразы, более радующей слух королевы, даже если бы он целый год учил ее наизусть, а не выпалил в порыве волнения. Елизавета больше всего на свете гордилась тем, что она чистокровная англичанка, и, несомненно, именно поэтому у нее было так много общего с ее народом — с присущими ему спортивным духом и безыскусным юмором.

— Славный парень, не так ли, сэр Френсис? — сказала королева, удовлетворенно вздохнув. — Сколько же тебе лет, малыш Робин?

— Четырнадцать, ваше величество. — И он поспешно добавил: — Но в следующем месяце мне исполнится пятнадцать.

— О Боже, ты уже почти мужчина! — воскликнула Елизавета. — А куда ты отправишься после Итона?

— В Оксфорд 12.

Возможно, за сегодняшний день Елизавета устала от науки, а быть может, она видела в Робине пажа, который бы украсил ее приемный зал. Ей нравились юноши такого типа. Вьющиеся каштановые волосы, широко посаженные карие глаза, красивой формы нос, упрямый подбородок, длинные худые руки и ноги, лицо слегка женственное, но не обнаруживающее слабости… Такие люди живут мечтами, но обладают достаточной силой духа, чтобы воплотить их в жизнь. Конечно, парень несколько щеголеват в его прекрасном камзоле и штанах, расшитых золотом, чулках из белого шелка, свисающем с плеч плаще из голубого бархата и алой плоской шапочке, которую он держал в руке. Глядя на него, Елизавета, безусловно, думала, что он стал бы заметной фигурой в Уайтхолле 13.