Игорь Срибный - Берендеев лес

Быстро сообразив, что их заманили в западню, Баракча попытался развернуть отряд и выйти из лесу, но это оказалось не так-то просто. Лошади, не привыкшие к теснине леса, тыкались в деревья, давя крупами нукеров, не понимая, чего от них хотят.

Замыкающий отряд нукеров оказался запертым на тропе. С ним расправились в мгновенье ока, вырубив всех до одного.

Бросив лошадей, нукеры рванулись в лес, надеясь там найти спасение.

Их ловили по одному и безжалостно рубили топорами. Некоторые пытались отбиваться, но длинные кривые сабли оказались в густом лесу, под низко нависшими ветками совершенно бесполезными.

Те, кому повезло вырваться из чащи, собрались на опушке, приготовившись к битве в пешем строю. Баракчи среди них не было, и нукеров строили для решающего сражения десятники, прекрасно понимая, что без него, или его тела им нет возврата в Орду. И потому, они были готовы погибнуть все до единого, лишь бы не возвращаться с позором.

Гуррагча – единственный из сакмагонов, которому удалось уйти, благодаря своим быстрым ногам, когда выскочившие из лесу урусы в считанные мгновенья порубали сакмагонов топорами, первым услышал с детства знакомый каждому степняку гул…

- Лошади! – заорал он, отбегая от тропы. – Разойдись!

Обезумевшие лошади, сбивая друг друга крупами, вылетели галопом из леса, растекаясь лавой по полю. Нечего было и думать поймать их в таком состоянии, и степняки шарахнулись в стороны, освобождая проход. Но вослед за лошадями нукеров из лесу вымахнула конница урусов…

Это было не сражение… Это было избиение… Разбегающихся по полю ордынцев легко настигали всадники урусов и рубили, рубили, рубили…

Когда они ушли в лес, из высокой травы поднялись не более сотни нукеров. Почти все они имели рубленные и колотые раны, и сразу же стали оказывать друг другу помощь, перевязывая раны чистыми холстинами, запас которых был у каждого ордынца в плечевой сумке.

В сумерках из лесу вышло еще около ста нукеров. Передние несли на плаще чье-то тело.

Собравшись в круг, нукеры смотрели на своего тысяцкого. Он был еще жив, но видно было, что жизнь покидает его тело…

Оставшийся старшим сотник Батбаяр обвел тяжелым взглядом оставшихся в живых нукеров и сказал:

- Баракча с нами! Мы можем вернуться в Орду.

- И что мы скажем? – спросил десятник Наран. – Что мы подверглись избиению, не убив ни одного руса? Мы все будем тут же казнены! Мы должны отомстить руссам и только потом идти в Орду.

- Половина из нас ранены! – сказал Батбаяр. – Мы не сможем одержать сколько-нибудь серьезную победу! Верблюд с козой не бодается!

- Идите в Орду! – вдруг тихо сказал Баракча. – Великий хан должен знать, что нукеры не смогут сражаться в лесах. Что мы должны держаться подальше от этих губительных для ордынцев мест. Исполните мою волю!

Нукеры медленно потянулись на шлях, унося своего умирающего тысяцкого от места страшной трагедии…

- Уходят! – сказал боярин Ондрей, глядя вослед ордынцам. – Мы можем догнать и добить их!

- Нет! – твёрдо ответил Степан. – Энто легкая добыча, и она только расхолодит кметов. Они будут думать, что так же легко можно будет одолеть любой чамбул, но так больше не будет. В чистом поле ордынцы гораздо ловчее, чем в лесу. Потому мы и одолели их с легкостью, что лес был на нашей стороне. А энти… - Степан кивнул головой в сторону уходящего войска. - В ставке хана их все одно ожидает лютая смерть, и они знають об энтом, но идут! Потому как обязаны явить хану тело свово тысяцкого.

- Степан верно говорит! – поддержал воеводу Хасан. – Великий хан Тохтамыш не простит им поражения! А тем паче, гибель Баракчи. Они все будут казнены в назидание войску ордынскому.

- Как-то не по-людски энто! – молвил боярин Ондрей.

- А иначе, хану не удержать войско в повиновении. Только лютой жестокостью… Не терпит хан поражений! – сказал Хасан.

В душе Хасана не было покоя после схватки с Баракчей – лишь опустошение… Месть не принесла ему ожидаемого удовлетворения…

Великий хан возлежал на шелковых подушках, потягивая кумыс из деревянной чаши, и вел неспешную беседу с темником Едигеем. Тридцатилетний сын Балтырчака, эмира племени мангытов , Едигей нравился Тохтамышу своей редкой проницательностью и сообразительностью. Он был смугл лицом, обладал приятной, располагающей к себе улыбкой, среднего роста, как и большинство степняков, но плотного сложения, отважен в сражении и умен в беседе...