Выведя меня из спальни короля, Фриц свернул не на мост, а налево, и мы пошли по красивому коридору дворца.
— Куда вы меня ведете? — спросил я.
Стараясь не встречаться со мной взглядом, Фриц ответил:
— Она послала за вами. Когда расстанетесь, выходите на мост. Я буду ждать вас там.
— Интересно, зачем я ей понадобился? — задыхаясь от волнения, спросил я.
Он пожал плечами.
— Она все знает?
— Да.
Он открыл дверь и, тихонько подтолкнув меня вперед, закрыл ее за моей спиной. Я очутился в маленькой, богато обставленной гостиной. Освещена она была тускло, и сначала мне показалось, что там никого нет. Потом я увидел Флавию. Она стояла у окна. Я подошел к ней и, опустившись на колени, прижал к губам ее руку. Она стояла, как и прежде, не произнося ни слова. Я встал и посмотрел ей в лицо. Она была сейчас еще прекраснее, чем раньше.
— Флавия! — невольно вырвалось у меня.
Она вздрогнула, оглянулась и крепко обняла меня.
— Ну-ка быстро садитесь! Вам нельзя долго стоять — вы же ранены.
Она усадила меня на кушетку и положила руку мне на лоб.
— Какая у вас горячая голова!.. — сказала она, опустившись рядом со мной на колени и крепко прижалась головой к моему лицу. — Какая у вас горячая голова, любимый! — повторила она.
Я пришел просить у нее прощения, но вместо этого у меня вырвалось:
— Я люблю вас, Флавия! Люблю, как никогда никого не любил.
Любовь даже тупицу может превратить в мудреца. И вот, увидев Флавию, я вдруг понял, что ее мало волнует, за кого я себя выдавал. Самым страшным для нее было бы другое. Она боялась, как бы моя любовь к ней не оказалась чем-то столь же наигранным, как и моя роль короля.
— Я люблю вас, Флавия, и буду любить всегда, — продолжал я.
Она еще крепче прижалась ко мне.
— С того самого дня, как я увидел вас в соборе, для меня, кроме вас, не существовало ни одной женщины на свете. И никогда не будет существовать. Но если я вам причинил боль, простите меня!
— Вы не виноваты. Я знаю — это они вас заставили, — быстро проговорила она. Подняв голову и глядя мне в глаза, она добавила: — Даже если бы я знала, что вы не король, это ничего бы не изменило. Моим королем всегда были только вы, и никто другой.
— Я хотел вам сказать, что я не король, — ответил я. — Хотел в ту же ночь, после бала в Стрелсау. Но Сапт помешал мне. А потом Сапт взял с меня слово, что я не сделаю этого, и я уже не мог. Я знал, что мне придется вас потерять. Но я старался, как умел, оттянуть этот момент. Теперь я могу вам признаться: я все время боролся с искушением. Еще немного — и ради того, чтобы вы всегда были со мной, я, наверное, согласился бы бросить несчастного короля на произвол судьбы.
— Я знаю, Рудольф! Я знаю все, кроме того, что нам теперь делать?
Я обнял ее и сказал:
— Я уезжаю сегодня ночью.
— Нет! — испуганно крикнула она. — Только не сегодня!
— Я должен уехать, пока меня кто-нибудь не увидел. Но даже если не это, я все равно должен уехать… А потом… Любимая, как вы можете просить меня остаться, когда…
Я не договорил, да этого и не требовалось: она прекрасно поняла меня.
— Если бы я только могла уехать с вами! — шепнула она мне на ухо.
— Зачем вы говорите об этом? — я легонько отодвинул Флавию от себя. — Неужели вы не понимаете, что я и так…
— Но что же мне мешает? — перебила она. — Я ведь люблю вас. Кроме того, в ваших жилах течет королевская кровь.
И тут я нарушил все клятвы, которые столько раз давал себе. Я снова заключил Флавию в объятия и, покрыл ее лицо поцелуями, принялся умолять ее бежать со мной. А там — будь что будет. Я говорил, что любовь — это главное, что мы сумеем постоять за себя, пусть хоть вся Руритания ополчится против нас. Вначале она внимательно слушала. Затем посмотрела на меня так, что я немедленно устыдился своей слабости, и пламенная моя речь завершилась каким-то жалким и бессвязным лепетом.
Флавия отошла от меня. Теперь она стояла, прислонившись к стене, и не сводя с меня глаз.
— Простите меня, — тихо сказал я, — все это просто безумие.
— Милый Рудольф, даже если это и безумие, оно дороже любого здравомыслия, — ответила она.
Она отвернулась, но я успел заметить, что глаза ее блестят от слез.
Я вцепился рукой в спинку кушетки, чтобы снова не броситься к Флавии.
— Значит, любовь — это главное? — переспросила она, и голос ее звучал светло и чисто. — Если бы это было действительно так… — продолжала она. — Можете поверить мне, Рудольф, — я бросила бы все и последовала за вами куда угодно. Я бросила бы все, даже если бы вы были бедны и нам пришлось бы довольствоваться очень скромной жизнью, потому что мое сердце принадлежит вам, Рудольф. Но в том-то и дело, что любовь — не главное.
Читать дальше