Фредерик Марриет - Мичман Изи

На этом они расстались, и около пяти часов пополудни Джек и его товарищи были в усадьбе дона Ребьеры. Джек соскочил с лошади и бросился в дом, за ним Гаскойн. Они застали всю семью в гостиной; она не подозревала о грозившей ей опасности и была изумлена и обрадована появлением старых друзей. Джек бросился к Агнесе, которая вскрикнула при виде его и едва не лишилась чувств, так что он должен был поддержать ее. Когда она оправилась, наш герой поздоровался со стариками и молодыми офицерами. После первых приветствий он поспешил сообщить им причину своего посещения.

— Дон Сильвио и полтораста каторжников выпущены вчера вечером на берег! — воскликнул дон Ребьера. — Вы правы; я удивляюсь, что они до сих пор не явились сюда, но я жду Педро из города; он повез туда вино и привезет нам новости.

— Во всяком случае нам следует приготовиться, — сказал дон Филипп. — Вы говорите, солдаты будут здесь завтра утром?

— Пресвятая Дева! — воскликнули дамы в ужасе.

— Сколько нас всего? — спросил Гаскойн.

— У нас пять человек прислуги, — отвечал дон Филипп, — все хорошие люди. Кроме того, мой отец, мой брат и я.

— А нас трое, с проводником четверо, но его мы совсем не знаем.

— Итого двенадцать — не слишком много; но я думаю, что если мы приготовимся как следует, то можем продержаться до утра.

— Не лучше ли нам уехать в Палермо, предоставив им разграбить дом? — сказал дон Ребьера.

— Они могут напасть на нас на дороге, а в открытом поле нам с ними не справиться, тогда как здесь мы в более выгодном положении! — возразил дон Филипп.

— Evero, — задумчиво отвечал дон Ребьера. — Если так, то надо приготовиться, так как, разумеется, дон Сильвио не упустит такого удобного случая отомстить. Пойдем же, посмотрим, какие у нас средства защиты.

Дон Ребьера с сыновьями вышли из комнаты. Гаскойн стал беседовать с синьорой, а Джек воспользовался случаем, чтобы поговорить с Агнесой. Он подошел к ней и спросил вполголоса, получила ли она его письмо?

— О, да, — отвечала она, краснея.

— И вы не рассердились на то, что я писал?

— Нет, — отвечала она, опуская глаза.

— Я повторяю то, что я писал, Агнеса, — я никогда не забывал вас.

— Но…

— Но что?

— Отец Томазо…

— Что же он?

— Он никогда не согласится.

— На что не согласится?

— Он говорит, что вы еретик.

— Скажите ему, что это его не касается.

— Он имеет большое влияние на моего отца и мать.

— Зато ваши братья на нашей стороне.

— Я знаю это, но все-таки представляются большие затруднения. Мы разной веры. Пусть он поговорит с вами, он обратит вас.

— Мы обсудим этот пункт, Агнеса. Я обращу его к здравому смыслу; если же нет, то не стоит рассуждать с ним. Где он теперь?

— Он скоро придет.

— Скажите, Агнеса, если бы это зависело от вашей воли, вы бы пошли за меня?

— Не знаю; никто мне не нравился так, как вы.

— И это все?

— Разве этого недостаточно со стороны девушки? — возразила Агнеса, взглянув на него с упреком. — Синьор, оставьте меня, отец…

Тем не менее Джек заметил, что синьора, занятая разговором с Гаскойном, не смотрит на них, и прижал ее к груди.

Вернувшиеся джентльмены притащили с собой все огнестрельное и холодное оружие, какое только могли найти.

— Боевых запасов довольно, — заметил дон Филипп, — чтобы вооружить всех нас.

— Мы тоже хорошо вооружены, — отвечал Джек, оставив Агнесу, — какой же ваш план защиты?

— Мы должны его обсудить. Кажется…

Но в эту минуту разговор был прерван внезапным появлением Педро, посланного с вином в соседний городок.

— Как, ты уже вернулся, Педро?

— О, синьор! — воскликнул слуга. — Они отняли тележку и вино и утащили с собой в горы.

— Кто? — спросил дон Ребьера.

— Галерные каторжники, которых выпустили на волю, и кроме того они натворили Бог знает сколько бед. Они ворвались в дома, забрали все оружие, вино и провизию, какую только могли унести с собой, оделись в наилучшее платье и ушли в горы. Это было ночью. Я встретился с ними за милю от города. Они отняли у меня тележку, повернули волов и погнали вместе с остальными, и я слышал, синьор, что они упоминали ваше имя.

— Я так и думал, — отвечал дон Ребьера, — они будут здесь, Педро, и мы должны защищаться — поэтому позови людей, я должен поговорить с ними.

— Не видать нам больше наших волов, — вздохнул Педро.