Дмитрий Алкар: Черная Кровь Победы

Сначала его выдернули буквально с фронта в Москву. Там его протаскали по разным учреждениям, начиная от НКВД и заканчивая Главнефтеснабом, где он везде давал подписки, получал допуски и заполнял согласия. Но вся эта машина вертелась на удивление быстро. В условиях наступающих немцев это было понятно. Весна выдалась кровавой и страшной, хотя еще на излете зимы казалось, что фрицев погнали не просто от Москвы, а сразу до Берлина.

Буквально через пару дней под окнами квартиры, где его подселили, остановился автомобиль и два молчаливых товарища отвезли его в Кремль. Рябова чуть не хватил сердечный приступ. Даже сейчас, вспоминая этот эпизод, он чувствовал неизъяснимую словами дрожь во всем теле. По этой причины, он вспомнил о портсигаре из авиационного алюминия и вытащил его из кармашка. Вроде целый, даже не погнулся.

Прикурил и, щелкнув крышкой, убрал коробочку обратно в карман, приметив, что самокруток осталось всего штук пять и потому надо их растягивать, ведь еще неизвестно сразу ли его эвакуируют, да и без приключений ли?

Попыхивая цигаркой, Рябов шел дальше и вспоминал. Когда его вели по каким-то коридорам торжественных зданий в Кремле, он не мог ничего видеть и запомнить, слишком велик был этот трепет — такой мощи накалился, как никогда даже под обстрелом.

Какой-то человек в очках поднял голову и просто промолвил: «заходите, вас ждут».

И Рябов зашел. Все волнение мгновенно схлынуло. Он был профессионалом, а сейчас перед ним, утопая в клубах дыма, стоял другой профессионал, только управляющий гораздо более масштабными делами, нежели кто-либо другой в мире. Поэтому он лишь отдал по-военному честь и доложил:

— Майор Рябов, по вашему приказанию, прибыл! — После едва заметной паузы он добавил. — Товарищ Сталин.

И как-то очень незаметно пронеслись пятнадцать минут их разговора. В них уместилось все: тяжелые взгляды главкома, его ободряющая ухмылка, слова о необходимости и верности долгу, сложности предстоящего задания, вопросы о семье и нужна ли им помощь, причем складывалось ощущение, что он знал каждого его близкого лично, а не только по имени-отчеству (хотя было удивительно и это!), какие-то заметки по будущей операции, о которой он сам еще толком не знал.

Напоследок, уже сам утопая в дыму, исторгаемом трубкой, он получил из рук руководителя страны пакет. Бумажное полотно, несколько слоев, жгут вокруг.

— Езжайте в Главнефтеснаб с этим пакетом. Попадете на прием к заместителю начальника Главного транспортного управления Наркомата нефтяной промышленности. Он вам вкратце обрисует ситуацию, а цели получите уже в самолете, там же познакомитесь со специалистами по данному профилю.

Майор Рябов пребывал с тех пор в состоянии собранной эйфории до самого начала задания. И пока общался с замначальника Иваном. Когда ехал в аэропорт. Когда сидел в самолете, и под мерный гул двигателей слушал план. И пока знакомился со специалистами — одним нефтяником-трубопроводчиком и еще одним осназовцем — специалистом по взрывному делу. Все было четко, строго, организованно. Майор понимал, что он и еще эти два товарища будут пытаться… нет, сделают! Чрезвычайно важный поступок, от которого, возможно, косвенно будет зависеть судьба южного фронта.

Оказывается, во время немецкого контрнаступления, в руки вермахта попали трубопроводы Армавир-Южное, тянущиеся на несколько сотен километров, но не это было ключевым, а тот факт, что при спешном отступлении на этом участке фронта наших войск, не удалось уничтожить подрыв этих артерий, хотя в них осталось огромное количество черного золота — нефти. Той самой крови войны, которая питает нацистскую Германию с месторождений Плоешти в Румынии. Но инфраструктура немцами не налажена, на наших территориях все разбито войной и везде оккупантов подстерегает свой современный Иван Сусанин, только с Дегтяревым. Поэтому подвоз топлива на передний край южного фронта для немцев тяжел. У нас есть преимущество — ведь бакинская нефть идет к южному фронту быстро и бесперебойно.

Но тут у и так наступающих немцев появился козырь…

Рябов ухмыльнулся и, запрокинув голову, помассировал все же ноющие от мерзкой тупой боли виски — «длинные прогулки после контузии не слишком рекомендуются врачами» — еще один повод для усмешки. Надо идти. Силы от сотворенного ими подвига прибавлялись и заставляли организм открывать, наверное, уже «третье» дыхание, потому что успешное пробуждение на утро было явно как минимум «вторым».