— Военный атташе еще не приглашал вас для личного знакомства, князь?
— Пока что нет.
— Явное упущение. А ведь ощущается, что японская разведка гордится вами.
— Но я не являюсь японским разведчиком, — возразил Курбатов, — и никогда не был им.
Однако генерал предпочел пропустить его слова мимо ушей. С тоской взглянув на разложенную на столе рукопись, страницы которой уже были испещрены карандашными правками, Краснов наполнил рюмочки из розоватого хрусталя румынским коньяком.
— За славу русского оружия и славу Белого движения, на каких бы фронтах ни сражались его воины!
— И за мужество, — поддержал его Курбатов.
— То, что мы сражаемся как союзники фашистов, особой чести нам не делает, — взглянул генерал на Курбатова, ожидая его реакции. — Но и холуйского жеста генерала Деникина, вызвавшегося возглавить одну из большевистских дивизий [34] Исторический факт. После нападения Германии на Советский Союз Деникин отказался от какого-либо сотрудничества с фашистами и даже обратился к Сталину с просьбой дать под его командование одну из дивизий Красной армии. Однако ответа со стороны Сталина не последовало.
, тоже не одобряю. Во всем остальном нас рассудит история.
— Кроме Германии, в Европе у нас больше не существовало союзника, который бы решился выступить вместе с нами против коммунистов. Поэтому оснований для самобичевания у нас нет.
— Основания всегда найдутся. Точнее, их найдут, — вновь взялся за бутылку Краснов. — Мне и самому было ясно, что национал-социалисты не та сила, которая способна дать демократической России… Впрочем, вы правы: иного союзника Господь нам, увы, не ниспослал — следует исходить из этого. Счастливый вы человек, Курбатов: прошли всю Россию! Как она там? Во что превратилась под властью большевиков, этих коммуно-масонов?
— Трудно так сразу найти точное определение. Иногда сужу о ней с нежностью, иногда с ненавистью. Я ведь не просто прошел Россию, я ее прострелял. Всю. Насквозь! Даже красотами любовался через мушку прицела.
— Ностальгия… — понимающе кивнул Краснов. — Она здесь многих извела. Похлеще сабельной атаки.
— Лично я капризам этой дамы не подвержен.
— Смею полагать. О вас отзываются как об очень твердом, порой до бездушности жестоком человеке.
— То есть как об истинном диверсанте — вы это хотели сказать, господин атаман Всевеликого войска Донского?
— Напомнили, что я казак? И правильно сделали. Не верю, что станете служить под командованием этого мерзавца Власова, который вначале сражался в рядах большевиков против нас, затем с большевиками против германцев, а теперь вот вместе с германцами — против большевиков.
— Но я и не собирался служить под началом генерала Власова.
Краснов снял пенсне, долго, старательно протирал его, и только вновь водрузив на переносицу, внимательно присмотрелся к выражению лица Курбатова. Этот парень нравился ему, и генерал опять подумал, что было бы крайне несправедливо, если бы он вдруг переметнулся к власовцам.
— Однако слух такой пошел, — заметил он. — Не сомневаюсь, что и появился не случайно. Очевидно, торг за вашу душу уже начался. Власов и Благовещенский [35] Благовещенский — один из наиболее активных соратников Власова, с которым тот встретился, еще находясь в Берлинском особом (подчинявшемся отделу пропаганды вермахта) лагере военнопленных. Вместе с Власовым он стал создателем Русской трудовой национальной партии, действовавшей прямо там, в лагере. Кроме того, активно занимался выявлением среди военнопленных коммунистов, политработников и евреев. В сентябре 1941 г., когда Власов еще не попал в плен, Благовещенский обратился к командованию вермахта с предложением сформировать из красноармейцев воинские части, которые бы сражались на стороне немцев. В 1945 году был выдан американцами советским властям, после чего осужден и казнен.
сделают все возможное, чтобы заполучить маньчжурского стрелка, использовать его ореол героя для привлечения добровольцев из числа эмигрантской молодежи и пленных красноармейцев.
— О Власове слышать приходилось еще там, в Маньчжурии. Второе же имя абсолютно ни о чем не говорит.
— Заговорит. И не только это. Сейчас многие в Генеральном штабе вермахта делают ставку именно на этих мерзавцев из своры Власова. Словно Белого движения никогда и не существовало. Это обидно, полковник. Мне, генералу Краснову, это обидно.
— Вижу, у вас здесь свои свары, господин генерал. Честно говоря, не хотелось бы вникать в них.
Читать дальше