Богдан Сушинский: Маньчжурские стрелки

Все трое стрелков уже были на берегу, когда с реки донесся гул мотора.

— Что предпринимаем? — по привычке спросил Кондаков, ступив на причал и забыв при этом, что группой командует теперь он.

Иволгин прислушался: со стороны леса доносилась автоматная стрельба, причем десантники явно охватывали их лесной хуторок полукругом. В то же время катер быстро приближался и вот-вот должен был перекрыть выход из заводи.

— Попытаемся прорваться на тот берег, — предложил он.

— Мне тоже крейсер покидать пока что не хочется. Моторист, запускай двигатель!

Костин подчинился, однако время шло, а все попытки его оживить судно ни к чему не приводили. Повелев ему оставаться у мотора и не высовываться, Кондаков приказал стрелкам готовиться к бою, не сходя с сейнера. Оттеснив Иволгина, он взялся за пулемет и, как только в просвете камышового изгиба показался катер красных, прошелся по нему густой пулеметной очередью, затем еще и еще одной. Остальные диверсанты поддержали его огнем из винтовок и автоматов.

На катере оказались совершенно не готовыми к такому повороту событий, поскольку оттуда не прозвучало ни одного выстрела. Так, на полной скорости, он врезался в стену камыша и на глазах у маньчжурских стрелков взорвался. Именно этот взрыв и поразил до двух десятков десантников, которые, заслышав пальбу, с разных сторон выбегали на берег затона. Развернув пулемет, Кондаков яростно ударил по ним, остальные диверсанты поддержали его, выкашивая и тех, кто уже выбегал на причал, и тех, что еще только сгрудились у входа на него.

Увлекшись боем, они не сразу услышали звук ожившего двигателя, запустив который, моторист бросился к штурвалу. Уже уходя из затона, диверсанты все еще продолжали поражать десантников, которые отчаянно бросались к причалу или залегали у самого берега.

— Вы что-нибудь поняли из всего того, что произошло? — спросил Перс обоих подполковников, когда «Пролетарий» наконец вырвался на речной простор и стал уходить в сторону устья.

— Что именно вас интригует? — поинтересовался Иволгин.

— А то, что десантники вели такой же огонь, как и мы, однако мы уложили их не менее двух десятков, а на судне ни одной отметины! Хотя, имея столько стволов, они могли буквально изрешетить нас.

— Не может быть! — не поверил Кондаков, и все трое принялись осматривать сейнер. Перс оказался прав — ни одной пробоины или хотя бы вмятины!

Все трое молча, растерянно переглянулись.

— Этих парней десантировали, выдав им магазины с холостыми патронами — вот что произошло, — мрачно объяснил Иволгин. — После прибытия сюда, они, возможно, должны были отрабатывать захват катера или что-то в этом роде. Мы же — непонятно кто и откуда — расстреливали их, как в тире, даже не позволив прийти в себя.

— Можно подумать, что у нас было время на размышления. — огрызнулся Кондаков. Или, может, прикажете устраивать для них рыцарские турниры?

— Я не об этом… Просто страшно это: воевать против своих же, единокровных.

— Но ведь только этим мы и занимаемся, — напомнил ему Кондаков. — Мы сами себе избрали этих врагов.

Когда «крейсер» преодолел еще несколько миль, он лично пристрелил моториста и, приказав всем сойти на берег, прострелил в нескольких местах днище судна.

— Нервы и силу воли — в кулак, — молвил он, осматривая на пологом лесном берегу набитые патронами и консервами вещмешки маньчжурских стрелков. — И запомнили: ближайшая наша цель — Урал.

Прибыв во Фриденталь, Скорцени сразу же потребовал к себе Курбатова.

— Когда он должен вылететь в Италию? — спросил обер-диверсант рейха, прежде чем отправить адъютанта на поиски этого русско-германского офицера.

— Завтра на рассвете, попутным транспортным самолетом, — ответил Родль.

В этот раз князь предстал перед штурмбаннфюрером в пятнистой тренировочной форме курсанта, без каких-либо знаков различия. Скорцени уже знал, что полковник на удивление прилежно осваивает всю ту науку, которую ему преподают на Фридентальских курсах. Словно бы впервые постигает приемы рукопашного боя, азартно снимает часовых, изучает радиопередатчики и вождение всех видов техники, вплоть до — пока что только на тренажерах — самолетов-истребителей и бронекатеров.

И лишь время от времени ему приходится выступать в роли инструктора — когда происходит «ситуационный разбор диверсий». До его появления инструкторы курсов пользовались всего пятью-шестью стандартными ситуациями, изложенными в учебниках. Курбатов же разворачивал перед курсантами такие сногсшибательные операции, которые попросту казались невероятными. Причем делал это на примерах действия своей группы в тылу у русских, что здесь особенно ценилось. При всех опасностях, которые поджидали диверсанта в тылу англо-американцев, заброска туда считалась чем-то вроде стажировки для новичков. А тут перед ними вдруг появлялся диверсант, сумевший за несколько месяцев «диверсионно» пройти всю Сибирь, всю Россию.