Сергей Городников - Порученец Царя. Персиянка

– Золото у меня есть, – наконец скучно вымолвил для перса Разин. Как бы в подтверждение словам, его бархатный темно-зеленый кафтан был небрежно распахнутым, показывая у пояса золотую рукоять сабли в ножнах с золотыми узорчатыми насечками. Он красным сафьяновым сапожком вяло подтолкнул, опрокинул пустую чашу из чистого золота, украшенную красными и синими сапфирами. – Ты предложи что-то такое... – Полоски морщин проступили на лбу казачьего вождя, озабоченного мысленными поисками подходящего слова. – Для души.

Мансур весело осклабился и подмигнул атаману.

– Красавицу рабыню, – проговорил он, причмокнув полными губами, – умеющую потешить танцем живота и сладкоголосым пением.

Купца такое предложение не обрадовало.

– Посмешищем стану, если выкуплю сына за рабыню, – ответил он глухо и сумрачно. – Всё равно, что разориться.

Мансур, как будто заранее ожидал такого ответа, тут же вкрадчиво заметил:

– А у Менеды-хана дочь из красавиц красавица. Так она вовсе не рабыня, княжна персидская. Самому шаху родственница.

Купец поёжился, вспомнил, как шахские палачи сдирают с живых предателей кожу.

– Что болтаешь про красоту, раз не видел, – хмурясь, отозвался Разин.

– Жених её, Варду-хан, в Ленкорани хвастается. По всему Каспию раструбил, что женится на самой раскрасивой персиянке, – спокойно возразил Мансур и снова в упор посмотрел на купца. – Ты только узнай, когда и где хан повезёт дочь жениху. И получишь сына.

Он опять подмигнул Разину, чувствуя, что затронул его любопытство, пусть вождь и не показывал этого.

– Я знаю. – Купец выдавил из себя простые слова не сразу, как если бы против собственной воли вынужден был признаться под угрозой пытки. – У меня ковры закупались к свадьбе... – Запнулся, словно споткнулся о кочку, потом заговорил быстрее, повышая голос, срывающийся от его желания разом оставить позади все сомнения: – Я случайно услышал, когда хан говорил об этом будущему зятю.

Разин делал вид, что разговор его лишь развлекает и не имеет отношения к выкупу, однако в глазах муть хандры стала рассеиваться. Мансур прекратил играть струнами, отложил домбру и сощурил веки до щелочек.

– Так хоть сегодня получишь сына. Только скажи... – И он продолжил, вкрадчиво увещевая: – Ну кто тебе Менеды-хан? Разве родственник? Нет. А сына, родного сына вернёшь бесплатно. Подумай, какая это тебе личная выгода. И никто не узнает. Все решат, проболтался сам Варду-хан.

Между тем приближались к городским окраинам. К первым домикам строгими рядами, как посаженные осадным войском, подступали самые ухоженные в пригороде виноградники, выкупленные царём у прежних владельцев в дополнение к тем, что были разбиты в его не видимых с реки поместьях. Эти виноградники уже несколько лет находились под присмотром выписанного царём из Франции иноземца Поскаюса, которому по заведённым правилам прилепили на русский лад фамилию Подовин, фамилию многозначительную, каверзно образованную каким-то лукавым чиновником от французского выражения "кувшин с вином". Задачу перед ним поставили очень важную, дать толчок на Руси европейскому виноделию, чтобы освободить казну от расходов на закупки вина у английских и ганзейских купцов. Справлялся Поскаюс Подовин с этим заданием отменно – прошлый год в Москву на дворцовый обиход отправил не только бочонки с сухим виноградом и виноградом свежим, залитым патокой, но ещё и тридцать дубовых бочек с первым астраханским вином, за что получил в ответ от царя похвальную грамоту и дорогой подарок – соболью шубу.

По указанию правительства в царских же поместьях под городом армянами и западными иноземцами, мастерами по шёлку, стал вырабатываться весьма дорогой, прежде закупаемый в Азии товар, шёлк-сырец. Много уделял внимания молодой царь и старым промыслам, среди которых значились заготовка осётра и белуги, мёда, орехов, всяческих плодов.

Однако ни промыслы определяли дух Астрахани, ни они были кровным и самым прибыльным делом для многочисленных горожан. Посредническая торговля – вот чем объяснялось большое значение Астрахани для государства, она делала её одним из самых доходных для казны городов. Наибольшую часть доставляемых морем товаров купцы Персии обязаны были перепродавать здесь, на месте, русским купцам, которые уже и развозили их вверх по Волге и Оке, по множеству городов и поселений, в том числе и в Москву. В свою очередь и оттуда Окой и Волгой на Низ, к Астрахани плыли нагруженные суда, стекались русские и европейские товары, которые закупались восточными купцами и потом развозились по хвалынскому побережью, в основном в Персию, но и дальше по Востоку в другие страны.