Амеде Ашар: Доблестная шпага, или Против всех, вопреки всему

Маргарита искала среди этого нагромождения тел одно единственное, и не находила.

Внезапно она упала на колени и взяла в руки холодную голову, с печатью смерти на лице.

— Это он! — выдохнула она.

И столько чувств и боли было в этих словах, что Магнус обернулся и не сдержал слез. Маргарита стояла на коленях, откинув вуаль, с глазами, полными слез и с пылающим лицом.

— Наверняка тот, кто убил короля — жив! — взволнованно вскричала она. — О Боже! Где твоя справедливость!

Г-н де ла Герш сжал её руку:

— Да, мадам, этот человек жив! Но я клянусь душой того, кто меня уже не слышит, что я отомщу за Густава-Адольфа!

Магнус, утирая рукой слезы, взял слово:

— За дело, господа! Сейчас, когда мы знаем, где находится тело короля, оставим его пока здесь. Вы, мадам, помолитесь пока за упокой его души. Вы — женщина, даже если вас кто-нибудь увидит здесь, не возникнет никаких подозрений. Сколько вдов и матерей плачут сегодня! Вы, Сан-Паер, будете в засаде вот здесь, за этой стеной. Это позволит вам видеть все, оставаясь незамеченным.

— Что ты намерен делать? — спросил Арман-Луи.

— Представьте, что мы на охоте, и должны соорудить ловушку, куда попадет тигр.

— А! Я понял! Но разве он сам придет?

— Не придет ли он? Нет ни одного уголка в Германии, куда бы не достал кончик моей Болтуньи. Я вас уверяю, тигр чует запах крови; он наверняка решит проверить, мертва ли его жертва.

— Хорошо, Магнус, я согласен! Я буду поджидать тебя здесь, спрятавшись в маленькой роще. Двадцать драгун образуют на равнине заслон, чтобы никто не смог прокрасться незамеченным и сбежать, не попав к ним в руки.

— Ни слова больше, ни движения; везде обломки стен, стволы поваленных деревьев, разрушенные дома, останки погибших… вы должны притаиться и ожидать сигнала. Как только вы увидите, что я поднялся со шпагой наизготове и с криком «Густав-Адольф», будьте готовы к сражению.

— И я убью его! — вскричал г-н де ла Герш.

Драгуны молча удалились. Маргарита присела на пригорок. Воцарилась тишина.

Магнус, порыскав среди мертвых, нашел головной убор имперца и одел его. Из крови и пыли он сделал себе маску. Став неузнаваемым, старый партизан добрался до края поля, где происходило сражение. Здесь иногда слышались стоны, это говорило о том, что в ком-то ещё теплилась жизнь.

Но покинем ненадолго Армана-Луи и Магнуса и присоединимся к г-ну де Шофонтену, который вместе с Коллонжем продолжали преследовать великого маршала империи. Им нужен был этот человек, живой или мертвый. Хорват вместе с ними направлялся в Лейпциг.

Повсюду им встречались отряды, разгромленные шведами. Одни из них бросали оружие при виде шведских солдат и пускались в бегство, другие, испугавшись, бросались на колени и молили о пощаде; большинство же, примкнув к победителям, окружали эскорт маркиза с криками:

— Да здравствует Густав-Адольф!

Маленький домик, полуразрушенные окна которого светились в ночи, показался вдалеке. Хорват протянул руку:

— Это здесь! — произнес он.

Драгуны подъехали поближе. В окнах мелькнули тени. Группа раненых кирасир охраняла дом со шпагами в руках. При виде Рено они загородили дверь.

— Опустите оружие! — громко сказал Рено. — Вас десять, а нас тридцать!

Слабый голос раздался в глубине дома, г-н де Шофонтен узнал голос Паппенхейма.

— Пусть они войдут и увидят, как умирает маршал Германской империи!

Кирасиры молча расступились, и Шофонтен, сопровождаемый Коллонжем и Каркефу, вошел в дом.

Паппенхейм, без кирасы, с непокрытой головой, с печатью смерти на лице, лежал на обыкновенной кровати. Капли крови сочились через повязки, наложенные на раны, и падали на землю. Шпага маршала, разломанная на две части, лежала рядом с ним.

При виде маркиза, Паппенхейм приподнялся на подушке и приветствовал его.

— Как далеко Гранд-Фортель от Лейпцига! За это время мы часто встречались а различных обстоятельствах… Добро пожаловать в мое последнее пристанище.

Г-н де Шофонтен и Каркефу подошли ближе. Тем временем, маршал продолжал:

— Если вы наконец нашли то, что искали — подождите несколько минут, смерть вот-вот будет здесь.

Тень ужаса и отчаяния пробежала по его лицу.

— Вы встречали меня на десятках полей, — продолжал Паппенхейм через силу, — перед лицом смерти забудем нашу смертельную вражду. Ваше присутствие здесь мне подсказывает, что битва проиграна. Ответьте мне, как солдат солдату: что осталось от армии имперцев?

— Несколько разрозненных отрядов.