Сергей Шведов: Бич Божий

– У Петрония есть только один враг в Риме – дукс Ратмир, – задумчиво произнес Афраний.

– Но почему? – удивился Эмилий. – Скорее уж он должен быть благодарен человеку, расквитавшемуся с убийцей его невесты Гонории и матери Пульхерии.

Афраний бросил на сенатора такой взгляд, что у того все внутри похолодело. Эмилия вдруг осенило: не Валентиниан устранил Гонорию и Пульхерию, а Петроний, вот почему он так боится дукса Ратмира, вот почему окружил себя тройным кольцом телохранителей. Хотя под рукой у опального дукса нет ни одного легиона, который он мог бы бросить в бой.

– Значит, это правда, – расстроенно произнес Эмилий. – Если дукс успел рассказать Евпраксии правду об убийстве ее мужа, то она вполне могла обратиться за помощью к Янрексу.

– И вандал немедленно откликнулся на ее зов? – недоверчиво скривился Дидий.

– Времени у него было достаточно, – возразил ему Афраний. – Со дня смерти императора прошло уже достаточно времени, чтобы успеть отправить письмо и получить его.

– Так вот зачем ей понадобился еще один месяц! – схватился за голову Эмилий.

Надо отдать должное Петронию Максиму, он мгновенно оценил надвигающуюся опасность и действовал без промедления. Однако гвардейцы, посланные им к дому Ратмира, вернулись ни с чем. Дукс исчез, словно сквозь землю провалился. Теперь ни у самого Петрония, ни у окружающих его людей не осталось ни малейших сомнений в том, что коварная Евпраксия готовит сюрприз для своего любовника. Времени на раздумья и колебания практически не оставалось.

– Надо принудить Евпраксию к браку раньше, чем она публично огласит имя своего жениха, – дал разумный совет комит финансов Веспасиан.

– А если она не согласится? – с сомнением покачал головой Эмилий.

– В таком случае надо взять в заложницы ее дочерей.

– А что на это скажет Римский Сенат? – возмутился Эмилий.

– Какое нам дело до Сената?! – огрызнулся Афраний. – Речь идет о наших жизнях.

– Но ведь это заговор, – запротестовал Эмилий, – это мятеж против императорской семьи!

Увы, ужас сторонников Петрония перед грядущими бедами был столь велик, что они уже не могли рассуждать здраво. Да и сам префект не проявил свойственной ему от природы выдержки. Видимо, близость власти окончательно лишила его разума. Далеко не все гвардейцы подчинились бывшему доместику, часть из них во главе с трибуном Росцием встала на защиту сиятельной Евпраксии и ее дочерей. И случилось то, чего так боялся сенатор Эмилий, – в императорском дворце пролилась кровь. Обезумевший Петроний бросил против гвардейцев Росция спешенных клибонариев. Гвардейцы отбивались отчаянно, устлав своими телами мраморные плиты. Префект прошел к своей будущей супруге буквально по трупам и только здесь понял, какую ошибку совершил.

– Зачем? – прошептала Евпраксия побелевшими губами и с ужасом посмотрела на своего любовника.

И тут до префекта дошло, что никому эта женщина писем не писала. Что чувство ее к Петронию Максиму было искренним. Настолько искренним, что она не поверила бы никаким наветам. И дукс Ратмир это знал и даже не пытался открыть влюбленной женщине глаза. А вандал Янрекс так и остался бы приятным воспоминанием ее молодости, и не более того.

– Неужели ты действительно убил божественного Валентиниана?!

Вопрос этот прозвучал в такой напряженной тишине, что Петроний услышал вдруг стук собственного сердца.

– Завтра, – произнес он голосом, срывающимся на лай. – Завтра ты станешь моей женой, либо тебе придется хоронить своих дочерей.

Петроний круто развернулся на пятках, поскользнулся в луже крови, но на ногах устоял, оперевшись на стену ладонью и оставив на ней алый след, а потом решительно зашагал прочь из покоев императрицы, сопровождаемый своими сомлевшими от пережитого сторонниками.

Римский Сенат был потрясен трагедией, случившейся в императорском дворце. Префект Петроний столь явно превысил свои полномочия, что почти разом растерял всех своих сторонников. Уж если этот человек рубит головы направо и налево, даже не успев стать императором, то что же будет, когда он облачится в алый плащ. По сути дела, Петроний Максим и его сторонники взяли в заложники императрицу Евпраксию и ее дочерей, дабы навязать свою волю Сенату и Великому Риму. Иначе как заговором и мятежом это назвать нельзя. Возмущение сенаторов дошло до точки кипения, когда вдруг выяснилось, что клибонарии Петрония окружили Капитолий и готовятся к штурму. Первое было правдой, второе – ложью. И напрасно Эмилий призывал почтенных мужей к спокойствию. Напрасно угрожал флотом Гусирекса, отплывшим из Карфагена. Сенаторы прекрасно помнили, что именно Эмилий первым назвал Петрония Максима претендентом на императорский титул. А сенатор Скрибоний дошел до того, что ударил по лицу своего старого друга. Эмилий был настолько потрясен дружным отпором коллег, что потерял дар речи и в изнеможении рухнул на скамью. А в наступивший тишине вдруг зазвучал уверенный голос дукса Ратмира: