Пьер Бенуа - Прокаженный король

— Вы считаете, что это не только слова?

— Уверяю вас, нет!

Господин Буффартиг поднял руку.

— Да и месье Виваду, который был там, может вам сказать…

— Клянусь, — сказал господин Виваду. И он тоже поднял руку.

— Отлично, друзья мои, мои дорогие друзья! Ну, а доктор Каброль ничего не скажет?

Сен-Сорнен повернулся ко мне.

— Доктор Каброль, лоринголог, самый известный в приморских Альпах, и к тому же почетный член ложи. Ты понимаешь?

— Отлично! Доктор кашлянул.

— Вы знаете, месье Сен-Сорнен, у нас в настоящее время только одна программа: «Вопрос о банкротстве, вопрос об увеличении налогов, вопрос о займе». Таков был девиз физиократов и Тюрго. А также и ваш. Следовательно, вы можете быть уверены…

— Я уверен, доктор, мой дорогой доктор. Теперь слушайте меня внимательно все трое; доверие за доверие: я видел префекта.

— Ну и что же?

— Я для него свой человек. Или, скорее, он для меня.

— Браво, браво!

— Итак, — сказал архитектор, — дело в шляпе.

— Надеюсь. Если мы решили…

— Завтра общее собрание, — сказал господин Виваду. Господин Буффартиг и я, мы, разумеется, будем. Могу ли я заручиться вашим словом насчет вопроса о разрешении игр для казино?

— Ну, конечно!

— В таком случае все пойдет как по маслу. Собрание будет в девять часов. Хотите, в одиннадцать встретимся здесь?

— Решено.

— Идет, — сказал доктор Каброль.

Они встали, стуча стульями. Я пожал всем руки.

— А мы будем еще иметь удовольствие, сударь?.. — сказал архитектор, обращаясь ко мне.

— Я все сделаю, не бойтесь. Это — друг, знаете, настоящий друг.

— Быть может, — решил доктор, — ввиду такого великого дня он останется здесь еще некоторое время…

— Это мысль, превосходная мысль! Итак, до свидания, до завтра.

И он отпустил их, довольно рьяно подталкивая в спины.

Мы остались одни. Так же, как я уверен, что этот день имел окончательное влияние на всю мою жизнь, точно так же я первый сознаюсь, что немногие столь решающие события бывали окружены в своем начале такими тривиальными обстоятельствами.

Рафаэль рассматривал меня теперь с сияющей улыбкой.

— Ну, надеюсь, ты доволен?

— Восхищен, — сказал я без особого энтузиазма.

— Я это говорю, — возразил он, — потому что, когда я сам доволен, необходимо, чтобы и все окружающие были тоже довольны. Разумеется, прежде всего я счастлив увидеть тебя снова… А затем… Ты читаешь «Figaro»?

— Да, а что?

— Ты просматривал последний номер?

— Я ведь провел эти дни в дороге. У меня не было времени читать газеты.

— Ах, вот почему! Иначе ты, конечно, заметил бы. Он ударил в ладоши.

— Пожалуйста, сегодняшний номер «Figaro»!

Лакей ушел и вернулся ни с чем: последний номер

«Figaro» — читали.

— Черт знает что такое! — сказал Рафаэль. — Но, быть может… Ах, да! Вот удача! У меня с собой есть экземпляр. Вот, посмотри.

Он развернул газету. Палец его остановился на третьей странице, на рубрике: Народное просвещение и изящные искусства.

— Вот это самое!

— Что?

— Читай же.

О новом открытии трех китайских ваз эпохи Сонга в христианском склепе в окрестностях Алена.

— Ну и что же?

— Читай дальше.

Я послушался и увидел, что это заглавие относилось к сообщению, сделанному моим другом Академии надписей и изящной словесности.

— Поздравляю, — сказал я, возвращая ему газету. — Итак, ты продолжаешь заниматься историей искусств?

— Больше, чем когда-либо. А ты?

— О, я уже давно…

Я сделал движение, которое могло его навести на мысль, что я хочу рассказать ему свою биографию.

— После, — сказал он поспешно. — После обеда мы вспомянем на досуге эти старые добрые времена. А сейчас позволь мне объяснить тебе в двух словах суть моего сообщения. Из газеты ты ровно ничего не поймешь. Ведь все обычно путают. Обязанность излагать ежедневно новости, о которых накануне они еще ничего не подозревали, приводит их иногда к самым удивительнейшим нелепостям. Но к делу. Гробница, о которой идет речь, это — склеп франкских вельмож из Калаат Саиун, замка, расположенного в Ансариетских горах, между Аленом и Латтакие. Эти вельможи происходили, как ты знаешь, из Антиохийского княжества. Ты слушаешь меня?

— Ну, разумеется. Продолжай.

Несмотря на невозможность отделаться от некоторого ошеломления, что судьба меньше чем в два часа привела меня от партии в chemin de fer прямо к этой археологической диссертации, я слушал очень внимательно объяснения моего друга. Мне было больше чем любопытно узнать о тех нитях, которые связывали франкские склепы Антиохийского княжества с высоким социальным положением, которое Рафаэль, по видимости, занимал на Лазурном побережье. Без сомненья, связь эта существовала, но, клянусь, я никак еще не мог уловить ее.