Христиан Вульпиус - Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников

— Верно говоришь! Когда-то я был невинным мальчуганом, а теперь… — Ринальдо вздохнул.

— Признайся, ты влюблен? К чему же печаль?

— Я же атаман разбойников.

— А что, дама твоего сердца знает об этом? Разве не принимают тебя, когда ты появляешься в больших городах, за богатого маркиза из самого знатного дома? — спросил Альтаверде.

— И однако ж объявляют награду за мою голову! — Ринальдо поднялся.

— Кто же захочет получить ее?

— Может, даже кто-то из наших!

Альтаверде возмутился:

— Тьфу! Так не поступят те, кто присягнул тебе на верность…

— О, они тоже только люди, и даже злые люди. Ведь добрыми, черт побери, ты нас не назовешь?

— У тебя сегодня скверное настроение. Хочешь выпить? Нет? Ну так выпью я. К чему эти мрачные мысли? Все равно уже ничего не изменишь, — слишком поздно!

— Горе и мне, и тебе, и всем нам, что уже слишком поздно! О Альтаверде, какая погибель нас ждет? — печально вопросил Ринальдо.

— Каждому предначертана своя. Но не все ли равно, кто будет кормиться нами после нашей смерти — черви, рыбы или вороны… Во всяком случае, мы не будем сами платить могильщикам. Вход в жизнь — единая тропа, на которую равно вступают и короли и нищие. А вот для выхода есть множество ворот. Выйдем ли мы через средние или боковые ворота, никакой разницы нет. Только выпустят нас наверняка. Будет небу угодно, так мы спокойно умрем в своих постелях, как все другие люди, которым это тоже суждено.

— Спокойно? — переспросил Ринальдо. — Многие ли умирают спокойно? А боль, а муки, что же, не в счет? Страдают все. Другое дело, что не все умирают с позором!

— С тех пор как ты влюбился, — ответил раздраженный Альтаверде, — с тобой невозможно разговаривать. Кто завлек тебя к нам?

— Мое легкомыслие, — вздохнул Ринальдо.

— Ну так и пеняй на него, а на себя нечего злиться. Что выбрал, то выбрал. Теперь ты ничего изменить не можешь, держись начеку, вот и все. А найдешь свою погибель, так не по своей вине. Кем был бы ты, если бы остался в Остиале и пас бы там коз твоего отца?

— Кем мне теперь не быть. Честным человеком!

— Ты совершил такие великие деяния, которым должны завидовать благороднейшие люди… — возразил Альтаверде.

— Деяния эти не имеют никакой ценности. Их совершил разбойник…

— Но это ничуть не умаляет ценности великодушных поступков! Сам черт и тот может иной раз послужить добру…

— Кто выбрал черное ремесло, того ничто не обелит, — настаивал Ринальдо.

— Будь прокляты твои слова! — вспылил Альтаверде. — Разве не лились из твоих глаз слезы радости? Разве не возносили тебя в молитвах? Разве не благословляли тебя?

— Но они не знали, что благословляют разбойника.

Тут Альтаверде еще больше рассердился:

— Так казни самого себя! Молись, постись, хлещи себе до крови спину, бормочи «memento mori!» [2] Помни о смерти! (лат.) и становись картезианцем. Почему ты умаляешь то благое, что сотворил?

— О, лучше бы я остался со своими козами! Говорю тебе — не вправе я ни похваляться своими делами, ни радоваться им, ибо хоть и были кое-какие из них добрыми, но куда больше было недобрых, кои все-таки приведут меня однажды на виселицу… — со вздохом ответил Ринальдо.

— Так разве ты уже там, что так вздыхаешь?

— О Альтаверде! Кто знает час своего конца?

— Никто. И это хорошо, иначе как можно было бы спать спокойно! А сон — это лучшее, что есть в жизни человека…

— Нам ли спать спокойно?

— Я лично так и поступлю. Спокойной ночи! Следи, чтоб огонь не потух. А захочешь спать, так разбуди меня.

Раздосадованный Альтаверде завернулся в плащ и улегся спиной к Ринальдо.

Он и в самом деле тотчас заснул. А Ринальдо взял свою гитару, тронул струны и запел:

Тут вдруг залаял один из чутких догов, лежавших у костра. Альтаверде вскочил, схватился за карабин. Ринальдо не успел еще крикнуть: «Кто идет?», как получил знак, что это один из их товарищей. Собаки замолчали, и к костру подошел Николо.