Олександр Скрипник - За золотом Нестора Махна

Ты пишешь, что боишься за зиму, чтобы не остаться без работы. Зато у нас хорошо, безработных нет, и в особенности квалифицированных рабочих не хватает, работай хоть день и ночь, лишь бы сил хватало. Меня немало удивляют покупки, которыми ты обзавелся, ты уже не похож на рабочего. Ну, а потом ты думаешь жениться, по всей вероятности, возьмешь невесту с приданым и станешь настоящим буржуем…

Что Малый говорил, когда ты получил письмо от меня? Интересно, где служит Галина? Пиши побольше, а пока до свидания.

Жму крепко руку.

Г. И. Сергиенко

27.10.1931 г.

(ГДА СБУ, УСБУ в Запорізькій області, справа № с-3, т. 1, арк. 91)

Григорий Иванович.

Прошло уже несколько недель, как я получил твое письмо, за которое тебе благодарен.

Сам не знаю, почему так долго не отвечал. Один раз некогда, другой раз не хочется, третий еще что-нибудь, и все тянется и тянется. Наконец, все-таки, собрался. Из твоего письма я почти ничего нового не узнал. Ты пишешь, чтобы я тебе все подробно описал, а сам о себе ничего не пишешь. Пишешь только, что жив и здоров. Конечно, раз ты пишешь письмо, значит ты жив.

Ты все пишешь мне за Малого и Галину. Я тебе скажу, ну их к… обоих, обое сволочи, хотя она немного меньше.

Скажу несколько слов за Малого. Когда он попал сюда, с ним все носились как с…, не знали, где посадить. было много товарищей: очень хороших французов, итальянцев, испанцев, а также много помогали с Америки. Теперь все от него отвернулись, никто теперь с ним не считается как с товарищем, даже я потерял друзей через него. Нет ни одного знакомого, чтобы он не взял денег, и все проигрывает на скачках и бегах. Ты знаешь, что он не любит работать, да и когда он работал, а здесь люди рабочие, франки зарабатываются очень трудно.

Он дружит со всеми, у кого только может достать денег, даже с беляками, хотя белые — его первые друзья.

Аршинов живет помаленьку, шьет ботинки и так перебивается, я уже, кажется, тебе писал. За дедушку ты пишешь, что, наверное, это Волин. Конечно он, но я только так тебе написал. Вижу его мало, за все время видел раз-два, потому что он живет где-то за Парижем. Он уже хорошо говорит по-французски, служит в какой-то фирме представителем, т. е. агентом. У него семья, кажется, в 12 душ, все стругает и стругает, хотя черт уже и старый, кажется, есть уже двое или трое детей, которые тоже работают.

За Хмару ничего не знаю, ты же там от его родных недалеко, можешь узнать. В последнее время он же был в Польше и все время переписывался с Галиной, и она никому ничего не говорила, а может быть он где-нибудь здесь, но я не знаю. Костя Кравченко здесь во Франции, но ни разу с ним не встречался. Много тут есть хлопцев, которые были с нами… Встретил один раз адъютанта Махно, который сначала нам, а потом мы ему чертей давали, его звали Алешка, он немного косой. Я его как увижу, а вижу часто, сразу и кричу: «Эй, ты, адъютант!» Так он и сейчас это не отрицает. И еще он мне рассказывал, как Костя бил тут, в Париже, одного украинца из Бердычева. Видел тут Лохвицкого, может, помнишь, большой человек, черные усы.

Пару писем получил от Липковского, помнишь, он нам признался в последний раз, кто он такой. Мы его звали французом, он сейчас в Швейцарии.

Получил письмо еще от одного нашего, он в Румынии остался, а сейчас в Америке, его зовут Греком. Последний раз он был у Тарановского за холуя. Ты не знаешь адреса Данилова? Два раза я доставал его адрес, писал по три раза, но ответа не могу получить. После убийства Петлюры все порвалось с Румынией. Он женился, не знаю, как ее зовут, но я тебе напомню. Помнишь, в лагере Орадио-Марз Хмара на нее стрелял глазами? Так вот, на этой. Хролька тоже женат, хотя и оставил одну дома. Ну, наверное, достаточно, а то я зашел очень далеко.

Послушай, как у тебя там с Иваном Дубковским? Ты ему, кажется оставил немного наших денег с Зайцем (Зайцевым — Прим. авт.), и они там пропали. Что ты на это скажешь? А потом, я тобой тоже не очень доволен. Сам, брат, удрал, и деньги поручил бандиту. Не мог что-ли отдать моей хозяйке или переслать в Ковель, где мы были. Когда мы вышли (из тюрьмы — Прим. авт.), то ты можешь себе представить, что у нас было после 2-х лет, да еще не сразу выпустили, а месяц держали то в одном месте, то в другом. Вот в это время и ты был проклят. Ты не можешь себе представить, что Харламов пережил, ты, наверное, не переживал того, что было, даже в Румынии, когда ты был прикован к лошади.