Марина Александрова: Знахарь

Именно эта далекая и чужая трагедия закрепила его решение остаться на хуторе и продолжить дело деда Игнатия. «Если я могу помочь людям, я не должен от этого уходить! Хочется мне того или нет! Это мой долг!» Только в продолжении дедова дела он ощутил свое спасение и понял, что, помогая страждущим, он вернет себе былую славу и не запятнает память Игнатия.

И в начале лета он принял у себя первого страдальца. Молодой парень, Парфенов Максим, старший брат Кирилла, сильно покалечил себе руку, а пока до деревни дошел, истек кровью, отчего и потерял сознание. Нашли его только к вечеру.

— Спаси! — грохнулась в ноги мать Максима, — умоляю, вызволи из беды! Ничего не пожалею! — она стала вытаскивать из-за пазухи деньги и совать в руки Филиппа. Тот вернул их обратно.

— Сделаю, что смогу! — сказал он и велел всем покинуть дом. Три часа он зашивал руку Максима, от плеча до кисти распоротую острым сучком упавшего дерева, обработал рану и, напоив родниковой водой с сахаром и травами, оставил парня у себя. Еще через час заметил, что у него порозовели щеки и поднялась температура.

— Тело борется с заразой, — сказал он Ольге, незаметно появившейся в доме, — ничего, через полдня пройдет! Будет как новенький. — Он и не заметил, что место Олега заняла Ольга.

И вправду, пока он обедал у Глаши, а потом дошел до малыша, разбившего в тот день себе лоб, Максим пришел в себя и попросил у Ольги пить.

— Тихо, тихо! Ты уж помалкивай, сейчас Филипп придет и сам все сделает! — Ольга накрыла Максима одеялом. Как приятно было осознавать, что ее любимый сейчас находится под одной крышей с нею и даже немного от нее зависит.

— Ольга, — тихо позвал Максим, — Оль, долго я так?

Она лишь нежно улыбнулась. Максим подумал, что давно уже они друг другу нравятся, а слов найти не хватает разума.

— Под моей опекой ты уж час, а Филипп за тобой целый день ходит, — ответила она.

— Чем же отблагодарить тебя? — спросил Максим, даря девушке улыбку.

Она подвинулась ближе и, закусив губки, задумалась над словами Максима. И не ожидала от больного такой прыти, когда он схватил ее за руку и потянул к себе.

— Я знаю, как мне сказать тебе спасибо! — и он крепко поцеловал девушку.

— Да! Вижу, тебе уж и на работу пора! — раздался сзади голос Филиппа. Он стоял и смотрел на целующихся. Ольга поспешно вскочила и опустила голову. Хотела выйти, в дверях стоял Филипп, и она осталась около постели больного.

Максим улыбнулся:

— Ты же бить больного не станешь? — с притворным страхом спросил он.

— Да что вас бить! Люди вы взрослые, только, чую, от Павла мне достанется, коли узнает он про такие дела в моем доме! — сказал Филипп к удивлению Ольги.

— Не успеет! Я отсюда сразу сватов пошлю к Ольге. Да, Оль? Согласна ты замуж за меня пойти? — он посмотрел на покрасневшую девушку.

— Никуда она не денется! — смеясь, ответил за нее Филипп. — А то я не видел, как она ухаживала за тобой… Ну, Оля, ежели не согласишься, знай, Максима отсюда я не выпущу! — он пригрозил пальцем обоим и вышел.

Вечером Максим с помощью матери и младшего брата Кирилла покинул дом Филиппа, горячо поблагодарив за лечение и уход.

— Ну, это не только моя заслуга, — ответил Филипп, обнимая сестру. Он заметил, с каким обожанием и благодарностью смотрели на Ольгу мать и братья Парфеновы.

«В добрую семью попадет сестренка!», — с облегчением подумал Филипп.

И началась у Филиппа новая жизнь. Бурная, беспокойная. Столько забот сразу свалилось на него. Деревня расширялась, людей становилось все больше. Морозы, пожары, наводнения — люди всегда болеют.

Однажды к нему привезли богатого купца из Екатеринбургской губернии Емельяна Сварова. Он поранил ногу, а так как в его деревне из знахарей жила только одна повитуха, он и обратился к ней за помощью. Увы, бабка ничем ему не помогла.

— Чем, проклятая, лечила — не говорит, но результат ты видишь, — жаловался Емельян. — Мил человек, стар я стал и не хотелось бы у бабы своей старой обузой быть! Не отыми ногу, вылечи! Наслышан я о твоей силе!

— Сделаю, что смогу, — только и ответил Филипп. Дело было серьезное. Емельян, хотя нога и болела немилосердно, пытался ходить, и потому еще сильнее разбередил опасную рану. Заражение крови, возможно, уже началось, и спасти его в этом случае могла только ампутация — вот что оставалось ему, чтобы выжить.

— Старуха говорит, резать надо, в Новгород, в больницу ехать, — чуть ли не плача, говорил Емельян, пока Филипп осматривал ногу. — Не боюсь я ничего, только вот без ноги… это ж как?