Иван Любенко - Маскарад со смертью

– Безусловно. Единственное, о чем бы я вас попросил, господа, это не предавать гласности личную жизнь моего доверителя, пусть даже и умершего.

– Не извольте сомневаться, господин присяжный поверенный, у нас в таких случаях завсегда рот на замке, – весело пробалагурил Каширин, довольный, что ему передали письмо раньше, чем оно попало следователю.

– И еще один момент. Ефим Андреевич, вы, конечно же, понимаете, что мне далеко не безразлично, кто и почему убил Соломона Моисеевича, и поэтому я вынужден проводить самостоятельное, скажем так, неофициальное расследование. К тому же теперь, после его смерти, я должен соблюсти финансовые интересы Клары Сергеевны Жих, поскольку брильянты и другие камни, купленные ее мужем у ювелирной фирмы, получены законным путем. Другими словами, выражаясь сугубо юридическими понятиями, Жих являлся добросовестным приобретателем и в момент выплаты аванса еще в Париже, и здесь, когда он отдал оставшуюся сумму. Естественно, я приложу все усилия, чтобы драгоценности попали к вдове. Ну а выйти на них мы с вами сможем лишь через непосредственного убийцу, – поигрывая тростью, закончил Ардашев.

– Сдается мне, Клим Пантелеевич, что убийца Соломона Моисеевича находится как раз перед нами. Знаете, это предсмертное послание не только расставляет точки над убийством Жиха, но и раскрывает тайну гибели французов в кавказском скором поезде. Совершенно ясно, что Аполлон Абрашкин – один из налетчиков. Позже со своим напарником они что-то не поделили, вот он и убил артиста. Думаю, уже сегодня мы доложим свои соображения начальству, и два дела будут закрыты. В скором времени, конечно, нам придется извиниться перед Васильчиковым и освободить его. А что до брильянтов – это уже ваше дело или той ювелирной французской фирмы. Судитесь между собой сколько хотите. Мы тут ни при чем. Даст бог, отыщем второго жулика, вот тогда и поинтересуемся у него, где камушки зарыты. – И, повернувшись к подчиненному, с хитрой улыбкой спросил: – Как думаешь, братец, расскажет он нам, где спрятаны брильянты, или нет?

– Как пить дать все выложит, змей подколодный! Вы его, Ефим Андреевич, мне только на ночь дайте! Я его, ирода каторжного, не одним только каленым железом, а еще и…

– Ладно, угомонись, Антон Филаретович, а то, не ровен час, адвокат бог знает что о нас подумает, – осадил ретивого помощника Поляничко. – Ну, бывайте, Клим Пантелеевич. А нам надо бы еще «веселую вдову» проведать.

Распрощавшись с чиновниками, присяжный поверенный отправился обратно. У Нижнего базара он увидел вывеску с надписью «Сапожная мастерская» и, улыбнувшись внезапно посетившей его догадке, зашел внутрь.

Похороны Соломона Моисеевича, принявшего православие всего год назад, намечались на завтра. А сегодня безутешное горе переполняло израненную Кларочкину душу. Нет, она не рвала на себе волосы и не заламывала в истерике руки, а просто молчала, опустив глаза, так и не понимая, что же теперь с ней будет и как ей дальше существовать.

При живом Соломоне все казалось надежным и незыблемым: большой дом, заботливый муж, завидный достаток, переходящий в роскошь. Во всем был хорош благоверный, да вот только слишком бережлив, чересчур практичен, легко предсказуем и страсти любовной лишен напрочь.

Другое дело Бронислав, пылкий и напористый, как гусарский эскадрон. От одного его наглого взгляда кружилась голова и сердце чайкой вылетало из груди. Он сразил ее наповал, когда во время танца стал нашептывать откровенно смелые комплименты. И зачем она пошла гулять с ним по саду? Стоило только скрыться за густой листвой раскидистой вишни, как он обнял ее за воздушную талию и осыпал дождем поцелуев. Что было потом, она помнила слабо, да и вспоминать это можно было только в том случае, если рядом никого не было. Клара нисколько не жалела о грехопадении, а вкус у того греха казался сладким и незабываемым.

Второе свидание состоялось в холостяцкой обители офицера. Он был славный, этот поручик. Рассказывал анекдоты и смешил до слез. А потом взял в руки гитару и, бережно перебирая струны, задушевно исполнил очень печальный романс: