Иван Любенко - Маскарад со смертью

– Позвольте, Клим Пантелеевич, но ведь мы считали, что именно Абрашкин и был тем самым переодетым батюшкой. При чем здесь Васильчиков? – задал вполне закономерный вопрос Чебышев.

– В самом деле, такой вывод напрашивался сам собой, если бы не ряд других обстоятельств, полностью исключающих данную версию. Если вы помните, сам артист был уже далеко не молодой человек, и в таком случае его возраст по отношению к церковному сану не вызвал бы недоумения ни у Гайваронского, ни у Доршта. Не забывайте также, что по средам Абрашкин исполнял роль Добчинского в «Ревизоре». Нападение на поезд имело место как раз в среду, так что участвовать в театральной постановке и одновременно оказаться в том злосчастном поезде он попросту не мог. Знаете, меня насторожил запомнившийся всем большой кожаный чемодан, с которым вояжировал церковнослужитель. Согласитесь, мало кому приходилось видеть владыку с громоздкой ношей. Ведь для этого у него всегда найдутся помощники… Да и почему-то он не сдал его в багажное отделение, а оставил в купе. Некоторое время я не мог найти логичного объяснения этому факту, но, встретив сегодня на вокзале штабс-ротмистра в форме и со скромным чемоданчиком, я все понял. Его большой собрат был необходим для того, чтобы уместить в нем военную форму с ее обязательным атрибутом – драгунской шашкой. Туда же можно было при необходимости спрятать и украденный саквояж французских курьеров. В любой момент события могли развернуться таким образом, что Васильчикову пришлось бы поменять обличье, и вот тогда из купе вместо церковного сановника вышел бы бравый офицер 15-го драгунского Переяславского полка. Брильянты могли легко поместиться в потайном отделении ножен, а саквояж, в случае опасности, можно было просто выбросить в окно. Но в дело вмешался «его величество случай» – на поезд был совершен налет, и грабители тем самым отвели подозрения от пассажиров кавказского скорого. Теперь из материалов следствия нам известно, что Полина Воротынцева также ехала в одном из вагонов и сорвала тормоз Вестингауза на условленном участке дороги, чем помогла сообщникам проникнуть в купе № 8. Да только они опоздали и остались ни с чем. «Наводка» господина Расстегаева не помогла. Еще в поезде, сразу после налета Евсеева и Тавлоева, Васильчикову стало ясно, что при таких обстоятельствах не имеет смысла уничтожать саквояж и сопроводительную бумагу торгового дома «Бушерон», адресованную Соломону Моисеевичу, а также своеобразный пароль – письмо господина Жиха, посланное в Париж некоторое время назад. Они могли ему очень пригодиться. Поручик ясно понимал, что продажа такого количества ценностей вряд ли будет возможна, особенно после того, как о разбойном нападении раструбят во всех газетах, да и значительной прибыли эта сделка уже не принесет. И только один человек мог заплатить за них хорошую цену – тот, кому они предназначались, – Соломон Моисеевич Жих. Вот тогда и возник у Бронислава Арнольдовича дерзкий план с использованием давнего приятеля из Варшавского театра, находившегося в Ставрополе на гастролях – Апполона Абрашкина. Кстати, именно он ранее и одолжил Васильчикову театральный костюм священника. Выполняя указание поручика, артист, представившись французом и курьером Торгового дома «Бушерон», продал господину Жиху украденные драгоценности, получив за это от Васильчикова небольшое вознаграждение в виде ювелирного украшения – известной вам бабочки и еще некоторого количества камней. Деньги поручик отправил посылкой в Варшаву на центральный почтамт с указанием «до востребования» на свое имя. Об этом свидетельствует запись в почтовой книге, откуда я и переписал номер квитанции с любезного согласия господина Расстегаева – нашего недавнего почтмейстера. Я думаю, господа полицейские, вам будет не сложно телеграфировать в Варшаву, с тем чтобы содержимое упомянутой посылки было проверено. И если там окажутся наличные деньги, то вы немедленно получите еще одно неопровержимое доказательство вины штабс-ротмистра в убийстве двух курьеров Торгового дома «Бушерон». Хотя не исключаю, что вместо денег вы можете обнаружить там старые журналы или подшивку давнишних газет. Кто знает?

Васильчиков вскинул на присяжного поверенного удивленный взгляд.

– Как прикажете понимать ваше сомнение, Клим Пантелеевич? – спросил полицмейстер.

– А где гарантия, что, допустим, покойный Тюлькин или Расстегаев не вскрыли посылку еще здесь? – парировал Ардашев. – Итак, все складывалось по разработанному преступником плану, но опять в стройный ряд запланированных событий вмешался слепой случай – в театре Соломон Моисеевич узнал в актере мнимого француза, накануне продавшего ему камни. Аполлон Абрашкин сообщает о неприятном разговоре поручику, после чего тот и принимает дерзкое решение – вторично завладеть драгоценностями. Осуществить этот план можно было только при одном условии – убрать Жиха, другого выбора и не могло быть.