Александр Дюма - Ночь во Флоренции

— Да, именно так он считает…

— И он ни словечком не обмолвился вашему высочеству еще кое о ком?

— Нет.

— Не упоминал ли он при вас случайно Филиппо Строцци?

— Ах, верно! Я и сам задал канцлеру вопрос о точном местонахождении Строцци.

— И он вам ответил?

— Еще бы! Канцлер полиции дает ответы на все вопросы.

— Так где же сейчас мой дорогой дядюшка?

— В своей крепости Монтереджоне.

— Скажите пожалуйста! Я вижу, что непростительно ошибался на счет моего друга Маурицио…

— В чем именно?

— В том, что по старой памяти числил его в глупцах, а теперь вижу, что, решительно, он непроходимый дурак.

— Но что тебя заставило передумать?

— То, как он осведомлен.

— Вот тебе раз! Филиппо Строцци…

— … вчера в три часа пополудни покинул Монтереджоне.

— И в эту минуту…

… он во Флоренции.

— Строцци во Флоренции?.. — воскликнул герцог. — Быть того не может!..

— Да ведь и то сказать, — продолжал Лоренцино с присущей ему насмешливостью, — он не такая значительная особа, чтобы из-за его приездов и отъездов устраивать переполох: подумаешь, глава недовольных… Не он ли дважды покушался на жизнь вашего высочества: в первый раз, набив порохом сундук, на который у вас вошло в привычку присаживаться, так как был осведомлен о том, что ваше высочество носит кольчугу… А кстати, как ваша кольчуга?

— И не спрашивай.

— Она нашлась?

— Ее невозможно отыскать.

— Следует поручить розыск Маурицио: с ним ничего не утеряешь, кроме политических изгнанников… По счастью, их отыскиваю я…

— Что за чертовщину ты несешь?

— Я только говорю, монсиньор, что, не имей вы бедного Лоренцино, чтобы было кому печься о вас, ну и дела здесь творились бы!..

— Я высоко ценю его заботы, мой милый, тем более что, если опустеет завтра трон, к нему отойдут все права сидеть на нем.

— Монсиньор, я стану домогаться трона, когда на нем можно будет не только сидеть, но и прилечь с удобством.

— Слушай, Лоренцино, — обратился к нему герцог, возвращая кинжальчик, который он до этого времени небрежно крутил в пальцах (заполучив оружие назад, молодой человек поспешил сунуть его в чехол у пояса). — Мне надо кое о чем с тобой посоветоваться… Я ведь считаю тебя своим единственным другом.

— Рад, что наши мнения совпадают, монсиньор, — последовал ответ.

— Будь я склонен вообще на кого-нибудь полагаться, то доверился бы тебе, — продолжал герцог, — но для этого от тебя потребовалось бы служить мне так же успешно в любви, как в политике.

— Значит, служи я вашему высочеству хорошо и в том и в другом…

— … и ты будешь для меня незаменимым, неоценимым, несравненным человеком, таким, какого я не променял бы и на первого министра моего тестя, императора Карла Пятого, утверждающего, что у него якобы первейшие в мире министры, если бы он мне давал даже Неаполь к нему в придачу.

— Вот как? Стало быть, я плохо служу монсиньору в его волокитстве?

— Положим, хвастаться тебе нечем!.. Уже скоро месяц, как я поручил тебе выяснить, где укрывается малютка Луиза: не знаю уж как, она ускользнула от меня, а я в нее ни с того, ни с сего до безумия влюбился… Ты же ни на шаг не продвинулся с первого дня. Но, имей в виду, я пустил по ее следу лучшую из моих ищеек.

— Кажется, я должен признаться, монсиньор, что сделал глупость…

— Ты?

— Ну да, я… Ума не приложу, как это я сразу не заговорил о ней?

— И ты молчал, предатель!

— Это забывчивость, а не предательство. Я позавчера вышел на ее след.

— Ей-Богу, сам не знаю, как я удерживаюсь, чтоб не придушить тебя, Лоренцино!..

— Проклятье! Погодите хотя бы, пока я не дам ее адрес.

— Где она живет, мучитель?

— На площади Санта-Кроче, между виа дель Дилювио и виа делла Фонья, в двадцати шагах от маркизы. Дьявол меня побери! Прошлой ночью вы могли бы, спустившись по стене от одной, перенести лестницу напротив и взобраться на балкон к другой.

— Прекрасно! Велю похитить ее, как стемнеет.

— Фи, монсиньор, — обронил Лоренцино, — вы неисправимы с этими вашими мавританскими замашками!

— Лоренцино! — грозно прикрикнул герцог.

— Простите меня, монсиньор, — с почти насмешливым подобострастием отвечал Лоренцино, — но, право, вы ко всем подходите с одинаковой меркой. Спрашивается, какого черта? Все-таки следует видеть различия между женщинами и не атаковать всех без разбору одним излюбленным маневром; кое-кем из них завладеваешь с ходу, и им это по душе — маркиза из таких; но ведь как-никак есть и другие, которые притязают на более деликатное обхождение и которых потрудитесь-ка сперва обольстить.