Александр Дюма - Папаша Горемыка

Слезы, брызнувшие в первый миг от досады, застыли в ее глазах; она рассмеялась, и ее губы раскрылись, являя взору тридцать две безупречные жемчужины, — так что можно было подумать, будто она плачет от избытка веселья.

Смех девушки окончательно привел Франсуа Гишара в замешательство. У него был такой несчастный вид, что певунья сжалилась над ним и приказала ему в наказание помочь ей устранить последствия неприятности, случившейся по его вине; услышав это, он немного воспрянул духом.

Опустившись на колени на песчаном берегу, Франсуа принялся полоскать белье столь же ловко, как это могла бы делать сама хорошенькая прачка.

Она уже не пела, а что-то щебетала, и рыбак охотно сделал бы в четыре раза больше, лишь бы его вновь одарили хоть какой-нибудь песенкой.

Видя, что девушка не собирается расщедриться, он решил подзадорить ее.

— Скажи-ка, гражданка, — начал Франсуа, — как же так: ты знаешь самые славные песенки, какие только распевают женщины, но не знаешь вот этой:

— Кто тебе сказал, что я ее не знаю? — сказала прачка в ответ.

— А как же! Я слушал тебя два часа, а может, и больше — время так быстро пролетело, что трудно сказать, сколько я там сидел, — но не слышал этой песни.

— Если ты не слышал ее, гражданин, то лишь потому, что я не захотела ее спеть.

— Что ж, гражданка, если ты мне ее споешь, я охотно пойду с тобой, чтобы отнести твою корзину на вершину шенвьерского холма, ведь с тех пор как моя бедная матушка ушла в мир иной, мне ни разу не доводилось слышать этой песенки, а ведь я так ее любил, когда был мальчишкой.

— Такие сделки не по мне, гражданин Франсуа Гишар, — резко ответила прачка.

— Так ты меня знаешь? — удивился молодой человек.

— А как же! Сдается мне, рыбаки и прачки — близкая родня.

— Тогда спой.

— Нет уж, увольте! Да меня арестуют за эту песню аристократов, если кто-нибудь услышит хотя бы мотив. Помогите же мне поднять корзину. Такие песни поют за закрытыми дверями, под одеялом, мужу на ушко. До свидания, гражданин Гишар.

Рыбак смотрел девушке вслед, пока она не скрылась за тополями; дойдя до виноградника на холме, она обернулась и насмешливо помахала своему слушателю рукой. Он стоял на том же месте, где они расстались.

Франсуа еще долго не спешил уходить, хотя его заждалось несколько сотен рыболовных крючков, лежавших наготове, в тот вечер он не стал закидывать свои донные удочки в заводь Жавьо. Вместо этого он направил лодку туда, где задержался, чтобы послушать певунью. Как только стемнело, Франсуа улегся в лодке, но не смог заснуть, и всю ночь, слушая соловьев, посылавших во мрак и безмолвие свои любовные трели, он вертел головой над бортом лодки, высматривая на берегу молодую прачку.

В последующие дни Франсуа Гишар был весьма рассеян.

Он забывал насаживать червяков на свои удочки, и только совсем уж безмозглая рыба могла бы клюнуть на голое острое железо, которым рыбак вознамерился ее прельстить.

Целыми часами он перебирал в памяти услышанные им песенки хорошенькой прачки, а лодка тем временем тихо скользила вниз по течению вместе с накидной сетью, красующейся у одного из его бортов; лишь поравнявшись с бонёйской мельницей, Франсуа вспоминал, что он еще ни разу не закинул в воду свой невод.

Принимая листья лягушечьей травы за проявления клёва, он, знавший русло реки столь же хорошо, как крестьянин — обрабатываемую им пашню, не раз забрасывал накидную сеть в болотные кочки или на стволы деревьев и вытаскивал ее оттуда всю в лохмотьях.

Чем больше проходило времени, тем чаще на него находили такие затмения. Как-то раз Франсуа отправился вынимать свои вентеря и, опрометчиво

предавшись опасным мечтам, утратил память — самое необходимое ему в тот момент свойство разума. Вследствие этого из шестнадцати вентерей, поставленных рыбаком, он потерял четырнадцать и, вдобавок, выходя из воды, так неудачно схватил один из найденных им вентерей, что находившийся в нем превосходный карп вырвался и упал в воду.

Франсуа Гишар испуганно огляделся, чтобы убедиться, что никто не заметил его оплошности, непростительной даже для новичка; он взревел от ярости и разорвал вентерь в клочья, а лохмотья выбросил в реку. Затем он тяжело опустился на настил лодки и некоторое время предавался отчаянию. Однако Франсуа был сделан не из того теста, что большинство воздыхателей, — он понял, что пора немедленно принять важное решение.