Александр Дюма - Монсеньер Гастон Феб

Так все шло, как вдруг неожиданно король Фернанду скончался.

Тогда король Кастилии Хуан I пожелал воспользоваться теми правами на Португалию, которые давало ему его супружество с Беатрисой, дочерью дона Фернанду; но ненависть португальцев к кастильцам была чрезвычайно велика, и едва Жуан, незаконнорожденный брат покойного короля, показал, что готов сопротивляться, как все гранды королевства объединились вокруг него. Эта поддержка позволила ему возмечтать о троне; так как королева опорочила себя уже не скрываемой любовью к министру, Жуан однажды вошел к ней в сопровождении двадцати пяти воинов и, застав у нее Андейру, убил его ударом кинжала, хотя королева защищала его как могла и даже заслоняла собой. Затем он воспользовался первыми минутами всеобщего возмущения после гибели фаворита, чтобы изгнать королеву из страны.

Элеонора Теллес отправилась в Кастилию, ко двору Хуана I, и нашла у этого короля поддержку и помощь, поскольку их интересы совпадали. Будущий узурпатор, уже названный регентом королевства, сумел, когда Кастилия стала вооружаться против Португалии, добиться того, что собравшиеся в Коимбре представители сословий единогласно решили отдать ему корону, не считаясь с правами Беатрисы и кастильского потомства.

Таково было положение дел, и обе армии уже противостояли друг другу (причем французы поддерживали Кастилию, англичане же — Португалию), когда сир Реймон де Корасс приехал в гости к графу де Фуа, как мы уже начали рассказывать.

Поскольку Ивен был в кастильской армии, а после смерти юного Гастона он остался единственным сыном графа, ясно, что гости в ожидании ужина подробно обсуждали последние события и предстоящие в самом скором времени сражения.

Когда пробил час ужина, двери раскрылись. Двенадцать слуг с факелами в руках шагали впереди и, войдя в залу, стали за спинами гостей, освещая им стол.

Гости без всякого стеснения отдали честь вкусным кушаньям, ведь граф Гастон принуждал себя скрывать свое горе, чтобы не омрачать настроение пирующих за его столом. Застолье проходило под звуки музыки, как это было обычно: граф любил музыку и поощрял своих служителей, склонных к пению рондо и виреле. Ему подавали множество закусок, никогда прежде не виданных и привезенных из-за моря, и кушаний, приготовленных его искусным поваром, а он, едва попробовав, передавал их на столы своих рыцарей и оруженосцев. Наконец, около часа ночи, он встал из-за стола и, отдав распоряжение отвести каждого из гостей в назначенные ему комнаты, поднялся в свои апартаменты в сопровождении своего соседа и друга, сира Реймона де Корасса, и четырех слуг с факелами.

Как только они вошли в комнату, где горел светильник и стояла чаша в меру подогретого гипокраса, граф запер дверь, чтобы никто его не потревожил, и усадил сира де Корасса по одну сторону стола, а сам сел по другую.

— Теперь, когда мы одни и ничьи нескромные уши не могут подслушать нас, скажите мне, мой любезный сир и друг, какие вести получены из Испании?

— Пока известно совсем немного, монсеньер. Кастильцы и португальцы встретились вчера в сражении под Альжубаротой; бой начался в два часа дня и закончился только в девять вечера. Кастильцы потерпели поражение; убиты родственники короля дон Хуан и дон Фернандо Кастильский, а также французский посол Жан де Ри.

— А что Ивен, — спросил после недолгого замешательства граф Гастон Феб, — он участвовал в этом бою?

— Да, участвовал, монсеньер, — отвечал сир де Корасс, — и держался как мужественный рыцарь, в чьем сердце течет благородная кровь, хотя в гербе его — повернутый влево шлем и левая перевязь.

— И какова же была воля Божья? Что с ним стало? — спросил с тревогой граф.

— Он был легко ранен, монсеньер, и вместе с остатками разбитой французско-кастильской армии отступил в город Сантарен.

— Не знаете ли вы каких-нибудь подробностей об этом сражении? — продолжал спрашивать граф де Фуа, избавленный от смертельной тревоги и мысленно благодаривший Бога, который сохранил ему наследника, в ком текла его кровь.

— Как же, знаю — отозвался сир де Корасс, — и охотно поделюсь ими, если вам, монсеньер, это угодно.

— Говорите же, — сказал граф.

— Позавчера, в пятницу, — продолжал сир де Корасс, — в восьмом часу утра, король Кастилии, находившийся в Сантарене, узнал, что англичане и португальцы с королем Жуаном во главе вышли из Лиссабона и направляются навстречу кастильцам. Эта новость сразу стала известна в войсках; кастильцы, гасконцы и французы очень обрадовались этому, и не только потому, что большинство из них были храбрыми рыцарями, но и потому, что они весьма полагались на свое превосходство: их число втрое превышает силы противника. Король Кастилии тут же послал глашатаев по всему городу Сантарену, где размещены были его силы, объявить, что в субботу утром все пешие и конные воины, как только король прикажет, должны быть готовы выступить против врага.