Александр Дюма - Графиня де Монсоро. Том 1

– Я сказал, что для руководства таким движением нужен великий принц.

– Государь, остерегитесь!

– Великий полководец, ловкий дипломат.

– Прежде всего ловкий дипломат, – заметил герцог.

– Полагаю, вы согласитесь, Франсуа, что герцог де Гиз во всех отношениях подходит на этот пост? Не правда ли?

– Брат мой, – сказал Франсуа, – Гиз и так уже слишком могуществен.

– Да, конечно, – сказал Генрих, – но его могущество – залог моей силы.

– У герцога де Гиза – армия и буржуазия, у кардинала Лотарингского – церковь, Майенн – орудие своих братьев; вы собираетесь объединить слишком большие силы в руках одной семьи.

– Вы правы, Франсуа, – сказал Генрих, – я об этом уже думал.

– Если бы еще Гизы были французскими принцами, тогда бы это можно было понять; тогда в их интересах было бы возвеличение династии французских королей.

– Нет сомнения, но, к несчастью, они – лотарингские принцы.

– Их дом вечно соперничал с нашим.

– Франсуа, вы коснулись открытой раны. Смерть Христова! Я и не думал, что вы такой хороший политик. Ну да, вот она, причина, почему я худею и до времени покрываюсь сединой. Вот она – возвышение Лотарингского дома рядом с нашим. Поверьте мне, Франсуа, не проходит и дня без того, чтобы троица Гизов – вы очень верно подметили: у них у троих все в руках, – не проходит дня, чтобы либо герцог, либо кардинал, либо Майенн, все равно, не один, так другой, дерзостью или ловкостью, силой или хитростью не урвали бы еще какой-нибудь клочок моей власти, не похитили бы еще какую-нибудь частицу моих привилегий, а я, такой, какой я есть – слабый и одинокий, ничего не могу сделать против них. Ах, Франсуа, если бы наше сегодняшнее объяснение произошло раньше, если бы я раньше мог, читать в вашем сердце, как я читаю сейчас! Конечно, имея в вас опору, я мог бы успешнее сопротивляться им, чем до сих пор. Но теперь, вы сами вяжите, уже поздно.

– Почему поздно?

– Потому, что без борьбы они не уступят, а любая борьба меня утомляет. Посему я и назначу его главой Лиги.

– Вы совершите ошибку, брат, – сказал Франсуа.

– Но кого, по-вашему, я должен назначить, Франсуа? Кто согласится занять этот опасный пост? Да, опасный. Разве вы не понимаете замысел герцога? Он уверен, что главой Лиги я назначу его.

– Ну и что?

– Да то, что всякий другой избранник станет его кровным врагом.

– Назначьте человека, достаточно сильного, который, опираясь на ваше могущество, мог бы не бояться всех трех соединенных лотарингцев.

– Э, мой добрый брат, – сказал Генрих с унынием в голосе, – я не знаю никого, кто отвечал бы вашим условиям.

– Посмотрите вокруг, государь.

– Вокруг себя я вижу только вас и Шико, мой брат, и вы оба мои подлинные друзья.

– Ого! – проворчал Шико. – Неужели он и меня собирается одурачить?

И снова закрыл глаза.

– Ну, – сказал герцог, – вы все еще не понимаете, братец?

Генрих воззрился на герцога Анжуйского, словно бы с его глаз вдруг спала пелена.

– А, вот как! – воскликнул он. Франсуа молча кивнул головой.

– Нет, нет, – сказал Генрих, – вы никогда на это не согласитесь. Задача слишком тяжелая; это не для вас – изо дня в день подгонять ленивых буржуа, заставляя их обучаться военному искусству, это не для вас – изо дня в день просматривать речи всех проповедников, это не для вас – в случае если разгорится битва и улицы Парижа превратятся в бойню, брать на себя роль мясника. Для этого надо быть одним в трех лицах, как герцог де Гиз, и иметь правую руку, которая звалась бы Карл, и левую руку, которая звалась бы Луи. Вы знаете, в день святого Варфоломея герцог многих поубивал собственноручно, не правда ли, Франсуа?

– Слишком многих, государь!

– Возможно, он действительно переусердствовал. Но ты оставили без ответа мой вопрос, Франсуа. Как! Неужели вам придется по душе занятие, которое я вам описал? Вы будете заискивать перед этими ротозеями в самодельных кирасах, в кастрюлях, которые они напялят на головы вместо касок? И вы будете искать популярности, вы, самый большой вельможа нашего двора? Клянусь жизнью, брат, как люди меняются с годами!

– Может быть, я бы и не стал этим заниматься ради самого себя, государь, но, конечно, ради вас я сделаю все.

– Добрый брат, превосходный брат! – растрогался Генрих, пытаясь вытереть кончиком пальца не существующую слезу.

– Итак, – сказал Франсуа, – вы не возражаете, Генрих, если я возьмусь за дело, которое вы намеревались поручить герцогу Гизу?

– Мне возражать! – воскликнул Генрих. – Клянусь рогами дьявола! Нет, я не только не возражаю, наоборот, меня просто пленяет ваше предложение. Значит, и вы тоже, и вы думали о Лиге? Тем лучше, – смерть Христова! – тем лучше! Значит, и вы тоже были немножко причастны к этой идее? Да что я – немножко! Весьма и весьма основательно. А потом все, что вы мне тут наговорили, ей-богу, это просто восхитительно! Поистине меня окружают только великие умы, меня, величайшего осла в своем королевстве.