Понсон дю Террайль - Заклятая гостиница

— Раб, — проговорила она, — ты не будешь более никогда притеснять и наказывать понапрасну мужиков, не станешь обкрадывать своего барина и не осмелишься говорить о любви женщине, подобной мне. Молись. Это место будет твоей могилой.

— Ко мне! На помощь! — орал Арсов, но голос его заглушался шумом воды.

Бассейн скоро наполнился.

— А, ты хочешь утопить меня, низкая женщина! — кричал Арсов.

Она засмеялась.

— Нет, эта смерть была бы слишком легка для тебя и ты был бы мало наказан.

— Закрой кран, — кричал Арсов, — и все, что мне только принадлежит, будет твое.

— Раб, — ответила ему Ванда, — если бы ты осмелился говорить мне о любви при жизни барона Шеркова, ты бы умер под кнутом.

— Сжальтесь! Сжальтесь! — молил уже он.

— Пусть будет по-твоему, — сказала Ванда насмешливым голосом и закрыла кран.

— Веревку, крикните людей, — сказал он тогда. — Меня вытащат.

— Ты с ума сошел, — ответила она холодно. — Твой час наступил, и ты замерзнешь здесь.

В то время, как происходила эта ужасная казнь, Рокамболь летел в Лифру.

Наконец, возок доехал до дороги, которая вела через пруд, и через несколько минут лошади остановились во дворе усадьбы.

Рокамболь соскочил с козел и громко крикнул:

— Ванда! Где Ванда?

Пьяные лакеи проводили его в сад.

Здесь он застал Ванду за исполнением страшной мести, а лакеи, вместо того, чтобы освободить своего господина, еще радовались его гибели. Ванда ничего не видела и не слышала. Она не сводила глаз с этой посинелой головы, на которую падали уже тени смерти.

И только тогда, когда закрылись его глаза и губы стали неподвижными, когда Николай Арсов умер, она обернулась.

Возле нее стоял Рокамболь, молчаливый и задумчивый. У нее вырвался крик.

— А Мадлена? — спросила она.

— Спасена!

— Я знала это, — прошептала она, падая к нему на руки.

— Во Францию! — проговорил Рокамболь. — Теперь во Францию.

Теперь мы вернемся назад.

Когда граф Потеньев отослал Мадлену во Францию, он, боясь, что его сын, пожалуй, даже поедет вслед за ней, устроил дело так, что графа Ивана арестовали и отправили в Петербург в крепость.

Граф Иван расположил к себе коменданта крепости, который дозволил ему прогуливаться. Граф Иван воспользовался этим и, отправившись к своей бывшей невесте, графине Василисе Вересовой, рассказал ей про свою любовь к Мадлене и просил ее помощи.

Мстительная Василиса в душе поклялась страшно отомстить ему. Она сделала вид, что вполне сочувствует его положению, и устроила так, что его в тот же вечер освободили из крепости, и при этом комендант вручил ему двухгодичный заграничный паспорт. Василиса, со своей стороны, снабдила его деньгами, экипажем и даже камердинером — итальянцем Беруто, который был приставлен к нему как шпион.

Граф Иван помчался за границу. Во время их пути на станции Петергоф он узнал все, что произошло в Лифре и в гостинице «Сова», куда он поехал, чтобы увидеть и расспросить лечившегося там от ран Петра.

Он хотел убить его, но, на счастье Петра, в гостиницу «Сова» приехал в это время другой помещик, который и уговорил его простить Петра и взять с собой.

Тогда граф Иван заехал вместе с Петром к помещику Курову, у которого и провел несколько дней. Здесь он познакомился с де Морлюксом, который, вопреки ожиданиям Рокамболя, был спасен графом Маропуловым, бывшим в то время на охоте, когда виконта выбросили волкам. Виконт таким образом был спасен, и его-то Куров просил ехать вместе с графом Иваном, которого он считал сумасшедшим, как об этом писала ему графиня Василиса.

Граф Иван очень сошелся с Морлюксом и с удовольствием взял его с собой.

В Варшаве виконт нашел на почте письмо на свое имя. Оно было от Тимолеона и извещало о том, что Аженор в Париже и что ему, Тимолеону, удалось снова захватить Антуанетту.

«Как только вы приедете в Париж, — говорилось в письме, — велите тотчас же ехать в улицу Лондон, № 2, где вы узнаете все подробности. Вы спросите господина Гепэна, адвоката.

Через час после этого господин де Морлюкс выехал из Варшавы. Иван ехал вместе с ним.