Понсон дю Террайль - Мщение Баккара

Вот письмо Концепчьоны:

«Мой друг!

Уже прошла целая неделя с тех пор, как я писала вам.

Конечно, вы будете укорять вашу Концепчьону в том, что она забыла вас, и, однако, я должна сказать вам, что в продолжение этих дней, как и прежде, как и всегда, не проходило ни одной минуты в моей жизни, которая не принадлежала бы вам.

Мое последнее письмо из замка Салландрера. Мы прожили в нем шесть недель — я и моя мать, — оплакивая доброго отца, которого вы хорошо знали, молясь за него в надежде, что наши молитвы не нужны…

Бог принял его в недра свои, без сомнения, в тот самый час, как он умер.

Теперь, мой друг, я пишу вам из замка Гренадьер, из другого владения нашего семейства, где я провела свое детство, это владение находится между Кадиксом и Гренадой [3], в том раю мавров, который называется Андалусией. Здесь соединены все счастливые и несчастные воспоминания моего детства. Здесь, близ Гренадьер, был отравлен дон Педро братьями гитаны, любившей бесчестного дона Хозе и убившей его самого шестью годами позже.

Но успокойтесь, мой друг, я приехала в Гренадьер не с тем, чтоб искать воспоминаний о доне Педро. Мое сердце принадлежит только вам одному, и навсегда.

Я приехала сюда с матерью… отгадайте, мой друг, для чего… я приехала сюда с единственною целью поторопить нашу свадьбу.

Вы знаете, что испанские обычаи насчет траура очень строги.

В тот день, когда смерть постигла наш дом и сделала меня сиротой, я должна была сделаться вашей женой перед алтарем и перед людьми.

Ах! Если бы мой отец был властен над своей судьбой, если бы он мог продлить свою жизнь на несколько часов, он бы сделал это с единственной целью — оставить мне покровителя.

Увы! Богу не угодно было этого.

Когда я приехала с матерью в замок Салландрера, провожая смертные останки моего отца, мы были приняты моим двоюродным дядей, то есть племянником моей бабушки с отцовской стороны. Мой дядя, как вам известно, — гренадский архиепископ, то есть один из высочайших сановников испанской церкви.

Он читал службу во время печальной церемонии, предшествовавшей опущению трупа в склеп замка Салландрера. Он прожил с нами неделю, оплакивая вместе с нами умершего. Потом, накануне своего отъезда, он имел с матерью разговор, цель и результат которого я узнала только на этих днях.

— Милая кузина, — сказал он моей матери, — скоропостижная смерть герцога поставила вас в тягостное и исключительное положение перед вашей дочерью. Концепчьона должна была в этот самый день выйти замуж за маркиза де Шамери, как вдруг смерть похитила вашего супруга. Она любила своего жениха? Не правда ли?

На это мать моя отвечала:

— Она любила его до безумия, до такой степени, что я боюсь за ее здоровье и за ее разум, с тех пор как этот брак был отложен на несколько месяцев.

— Кузина, — отвечал архиепископ, — церковный закон в Испании назначает в этом случае, по меньшей мере, два с половиной месяца сроку.

— Знаю, — сказала мать моя.

— Но кроме церковного закона, — продолжал архиепископ, — существует другой закон, еще строже церковного, это — обычай или, лучше сказать, то, что называют приличием.

— Знаю и это, — отвечала мать.

— Если Концепчьона, — сказал гренадский архиепископ, — возвратится в Париж, если она до окончания траура выйдет замуж за маркиза де Шамери, она проигнорирует все условности, и испанское дворянство возмутится этим.

При данных словах архиепископа мать моя глубоко вздохнула.

Архиепископ продолжал:

Как и вы, я заметил, что здоровье нашей милой Концепчьоны изменяется. Горе от потери отца усиливается неопределенной отсрочкой ее свадьбы, и я боюсь за нее столько же, как и вы. Но, — прибавил мой дядя с неисчерпаемою добротою, свойственною некоторым старичкам, — подите скажите свету, что она любит своего жениха и что, если ее не повенчают тотчас с ним, она может умереть.

Моя мать смотрела на архиепископа и не знала, к чему он ведет разговор.

Он продолжал:

— Итак, кузина, может быть, я нашел средство все согласить.

— В самом деле?! — воскликнула моя мать.

— Предрассудки света, церковный закон и счастье нашей Концепчьоны.

— Как, что вы намереваетесь сделать? — спросила с живостью моя мать.

— Слушайте меня хорошенько… вы увидите. Но наперед объясните мне некоторые подробности, которых я еще не довольно хорошо знаю.

— Говорите.

— Покойный герцог сделал свою дочь единственною наследницей всего имения?

— Конечно.